Есть он и в нашей, и это «хозяин». Всякое ухо в мире наслышано о его славе, всякий язык ее подтвердит. В моей повести он будет зваться «герцог Стрателлерей», и то же имя носит деревушка. Ибо на тридцать миль в окружности ему принадлежит каждый дюйм земли, и все здешние жители — его вассалы.
Роскошная вилла, вернее, дворец герцога высится посреди обширного парка, словно бы заявляя свои права на все видимое вокруг.
Гений этого властелина, его заслуги, облик его не может, не смеет изобразить мое слабое перо; любые слова восхищения и сыновней преданности с моей стороны бессильны отдать ему должное.
Сам герцог за множеством государственных дел редко появляется в поместье, герцогиня же, его супруга, живет там постоянно. О ней могу сказать лишь, что она — ангел во плоти, ее душа исполнена милосердия, щедрости, доброты и сердечности. Стар и млад любят ее; благословения сопровождают ее повсюду.
У его светлости двое сыновей, и оба в те поры часто навещали деревушку. О младшем, лорде Корнелиусе, довольно будет сообщить, что ему пошел восемнадцатый год; он серьезен, педантичен, сдержан, отчасти высокомерен и насмешлив, с тонкими чертами смуглого лица, с черными как вороново крыло волосами, любит задумываться о суетности человека, а равно изощрять свой ум изучением глубокомысленных тонкостей математики или возвышеннейшей из наук — астрономии.
Старший сын, Альбион, маркиз Таргус, герой моей нынешней истории. Ему только что исполнилось девятнадцать, осанка его величава, великолепная фигура заставляет вспомнить Аполлона Бельведерского. Блестящие пряди вьющихся каштановых волос осеняют чистейшее, невозмутимое беломраморное чело. Рот и нос превосходно вылеплены. Однако прекраснее всего глаза — мне никогда не доводилось видеть подобных. О! я мог бы часами зачарованно ими любоваться! Что за ясность, глубина, прозрачность в этих ярких карих очах! Чары его улыбки неотразимы, хотя не часто этот солнечный луч души пробивается сквозь задумчивое, даже меланхолическое выражение благородных черт. Он — капитан полка конной гвардии его величества, и воинственная грация сквозит в каждом его движении. Ум маркиза ничуть не уступает внешности, и хотя он не отдается наукам всецело, как младший брат, все же весьма сведущ в латыни и древнегреческом и глубоко начитан в античной словесности, не говоря уже о величайших творениях литературы на английском, немецком и итальянском языках.
Таков мой герой. Я знаю за ним лишь один недостаток: чрезмерную вспыльчивость, которая порою заводит его слишком далеко. Впрочем, по малейшему слову или даже взгляду отца он немедленно берет себя в руки и совершенно успокаивается.
