— Помню, конечно. Странно, что вы это запомнили. Почему я должен сказать эти слова вам? Я вас совсем не знаю.
— Не хотите — и не надо. Мне, в общем, все равно.
Лицо Поттера напряглось, как-то осунулось, и я отчетливо увидел, что его в самом деле что-то тревожит.
«Альбус!» — донесся сквозь дверь увещевающий голос миссис Поттер.
Его младшего сына зовут Альбус. Северус — только невнятная надстройка, не имеющая никакого особого смысла, второе имя, вспоминаемое разве что в официальных бумагах, память, упрятанная на задний план, на задворки, подальше. Сиротская безликая благодарность. Успокоение совести. Упоение собственным благородством.
Мне не нужна никакая благодарность. И я здесь только затем, чтобы делать свою работу. Поттеры, Уизли, Смиты, Мак-Дугалы — кто угодно, у кого есть дети. И нет никакой разницы.
— Мне пора идти, мистер Поттер. Спасибо за виски.
Он посмотрел куда-то сквозь — и неожиданно торопливо проговорил, словно сорвавшись, словно не очень-то отдавая себе отчет, зачем говорит, что говорит — и кому.
— Столько лет прошло. Я всех их вспоминаю. Всех, кто погиб. Он умер у меня на руках. Когда он умирал, я ни секунды об этом не сожалел. А все могло быть по-другому. Иногда мне кажется, если я перестану о нем думать, это будет… предательство. Не хочу его предавать. Достаточно того, что раньше я его ненавидел.
— А он вас?
— Я был уверен, что и он меня — тоже. Он любил мою мать. Всю жизнь.
— Какая трогательная история, — усмехнулся я, сдирая колпак, и оттер лоб бархатной теплой тканью. Бархат вонял растаявшим снегом, леденцами и еще какой-то дрянью. Лебяжьи перья с оторочки щекотали нос.
Только и осталось, что прочихаться, прочухаться, встать и выйти вон.
Слышишь, Поттер, скажи спасибо, что твоя женушка не отвалила с причала, оставшись вечной невестой, распяленной на перемычках «никогда» и «всегда», вот бы при таком-то раскладе я послушал все эти песни, песенки, сказочки под Рождество, под дрянной виски, под сурдину трех «с»: сопли, слюни, слезы! Ничего ты не терял, мальчишка, ты и понятия не имеешь, что это такое — терять! Подумаешь, крестный, ты его и знать не знал! Или Люпин — да кем он тебе был? Никем! Может быть, Дамблдор? О да, никого ближе не придумаешь! Или вот этот, который тебя ненавидел, а ты его — нечего сказать, очень значимая потеря! Значимая настолько, что ты вдруг рассупонился с пол-оборота, стоило лишь постороннему человеку невольно напомнить тебе… и вот ты уже бормочешь, выворачиваешься наизнанку, мямлишь, выдавливаешь из себя переживания, которым грош цена.
