В ту субботу на Вир-стрит царило оживление. Поскольку транспорт туда не ходит, зацементированная площадка между тротуарами всегда в распоряжении детей. Мальчики с азартом играли в крикет; по счастью, пространство позволяло вести несколько партий одновременно. Куртки служили калитками, старый теннисный мячик или комок тряпок — снарядом, старая палка от метлы — битой. Разница между шириной калитки и малыми размерами биты обескураживала игрока, который, отбив мяч, бежал к противоположной калитке. Тогда вспыхивали жестокие ссоры игрок бьющей команды ни за что не хотел выходить из игры, а игрок подающей команды на этом настаивал. Девочки проявляли больше терпимости. Они прыгали через веревочку и выражали недовольство, да и то довольно мягко, лишь в тех случаях, если веревочку неправильно крутили, или прыгунья подскакивала недостаточно высоко. Хуже всего приходилось детям от двух до пяти лет, ведь дождя не было уже несколько недель, улица сухостью и чистотой напоминала крытый корт; за неимением грязи для валяния детишки понуро сидели на тротуаре с поэтической грустью в глазах. Количество малышей до двух лет поистине впечатляло: они ковыляли и ползали повсюду — по тротуарам, под дверьми, вокруг материнских колен. Взрослые группировались у дверей; обычно по две женщины сидели на корточках на пороге, еще две-три — рядом на стульях. Все без исключения нянчили своих малюток; почти все являли признаки того, что скоро теперешний объект материнской заботы будет вытеснен объектом новым. Мужчин было меньше, чем женщин; они с папиросками и трубками в зубах подпирали стены либо сидели на подоконниках нижних этажей. На Вир-стрит был мертвый сезон, совсем как в Белгравии; поистине, если б не младенцы, только что народившиеся и ожидаемые со дня надень, да не «убивство» в соседней ночлежке, и говорить было бы не о чем. Приглушенными голосами женщины обсуждали повитух — которая грубая, которая аккуратная, — и подробности своих многочисленных родов.
— Что, Полли, скоро уже, да? — спросила одна добрая соседка другую добрую соседку.
— Не, вроде еще два месяца, — отвечала Полли.
— А с виду кажется, что гораздо меньше, — вступила в разговор третья соседка.
— Давай Бог, чтоб в этот раз легче прошло, — с чувством произнесла очень полная пожилая женщина, весьма уважаемая на Вир-стрит.
— Она, как меньшого родила, зареклась от детишек. — Реплика принадлежала мужу Полли.
— Все так говорят, — парировала полная женщина, повитуха опытная и важная. — Да только они ничего подобного и в мыслях не имеют, благослови их Господь.
