— Папа, да разве ты не слышал, русские забрали Хельмес! — крикнула тётя Лийли с укором.
— Почему не слышал! — Дедушка пожал плечами: — Я не глухой! Слышал и то, как тут у одной известной особы опять взыграла польская кровь, но нельзя из-за этого морить других голодом! И разденьте ребёнка, у неё уже пот на лбу!
Теперь тёти засуетились вокруг меня.
— На каком языке говорила бабушка? — спросила я.
— На польском, — ответила тётя Лийли. — Это её родной язык, только до сих пор я не слыхала от неё ничего по-польски, даже не знала, что она ещё умеет говорить по-польски! Она ведь почти пол столетия не видела своих родственников…
— Что ты говоришь, мама всегда ругается по-польски, — возразила тётя Анне. — Если что-нибудь не выходит, она всегда говорит: «Пся крэв!». Ты разве не замечала? Это значит «собачья кровь!» — странное ругательство!
Тётя Анне повесила моё пальто и муфту на вешалку и, посмотрев на меня внимательно, всплеснула руками.
— Господи, помилуй! Ребёнок похож на рождественскую ёлку! На цыганский табор!
Тётя Лийли разглядывала меня с изумлением, склонив голову набок, и затем хрипло рассмеялась, а бабушка подняла голову и с любопытством смотрела на меня красными от слёз глазами.
— Ну, брат, ты совсем чокнулся! — сказала тётя Анне. — А ещё хвалишься, что художник! Девочка выглядит как цыганский табор! Разве дочка школьного учителя может так выглядеть? Как супруга русского офицера — они расхаживали летом по улицам в «маратовских» шёлковых ночных рубашках, накинув на плечи, как шали, банные махровые простыни!
Конечно, я надеялась своим видом вызвать у всех восхищение на дедушкином дне рождения, но то, что меня сравнили с цыганским табором, совсем не выглядело похвалой. А ведь я утром в первый раз почувствовала, что от маминого отсутствия может быть немножко пользы… Бусы, медальон, брошка — всё это были мамины самые дорогие сокровища, а на завязывание лентой волос у папы ушло добрых полчаса. И на тебе! Результатом всех этих больших усилий было насмешливое хихиканье тётушек!
— Дама использует в своей одежде два, максимум три цвета, — поучительно и участливо сказала тётя Лийли. — И при этом надо смотреть, чтобы цвета гармонировали, подходили один другому.
— А я вовсе и не дама! — сказала я задиристо. — Я вовсе товарищ, вот!
— Господи, помилуй! — воскликнула тётя Анне насмешливо.
— Дочка моего брата сделалась коммунисткой. Маленькая комми! Товарищ!
— Оставьте ребёнка в покое! — сказала бабушка — Девочке и так тяжело, а вы к ней придираетесь…
