Конечно, как только прибежал мистер Хант, наваждение кончилось: он ударил сына тростью прямо в церкви, сбил с ног, выволок во двор, где продолжил избиение, потом потащил домой и там добавил. И вообще, наверное, убил бы, если бы тетушка Джин не выступила в роли ангела, перехватившего занесенную руку Авраама. Правда, ангел вряд ли припугнул Авраама ссылкой в Австралию за детоубийство. По крайней мере, Библия об этом умалчивает.
Но Ронан даже боли-то толком не чувствовал, так был потрясен своим поступком.
И своей победой. Ведь он победил. Больше матушку на позорный стул не сажали: ни в той церкви, ни в какой другой.
— Такая вот история, Нест. Что, убедилась в моей правоте?
— Лишь в том, что ты хороший сын, — отозвалась Нест.
Она вновь уселась на овчину рядом с Мэри и тщательно вычищала ей грязь из-под ногтей, что, на взгляд Ронана, было процедурой запредельно бесполезной. Вряд ли матушка так уверует в чистоплотность, что перестанет требовать сырое мясо. А после каждого обеда руки ее по локоть бывали в крови и кроличьем пухе. Хорошо, что Нест стучала камнем по стене пещеры, прежде чем войти. Удавалось сполоснуть Мэри лицо и руки.
— Ты совсем меня не боишься? — уточнил Ронан.
— Боюсь, конечно. Поэтому к Холлоустэпу я тебя не пущу. Вдруг ты и ему что-нибудь подожжешь.
— Не что-нибудь, а лавку.
— Он над лавкой квартирует.
— Какой неудачный выбор жилья.
— И там другие лавки через стену.
— Их владельцам следовало лучше присматриваться к соседям.
— Нет, Ронан, — устало сказала Нест. — Я не позволю тебе сжечь лавку Холлоустэпа.
— А что тогда? — Ронан был озадачен. — Сарай? Можно сарай?
— Нет, нет и еще раз нет! Я знаю, к кому обратиться за помощью. Лучше скажи мне…
Нест почему-то зарделась, и Ронан, озадаченный, взял ее за руку, и еще сильнее удивился, когда Нест вырвалась. С чего это она?
— А вдруг мы с тобой тоже совершили блудодейство, и у меня будет ребенок, как у Милли? Мы с тобой могли его как-нибудь нацеловать?
— Че-ерт, — протянул он. — Ну ты даешь, Нест!
Иногда Ронан позволял себе мечтать.
Вернее, позволял мечтам сформироваться перед его внутренним взором. Он не выстраивал для себя желанную картину — она являлась сама собой, иной раз удивляя его какими-то неожиданными деталями. В его мечтах присутствовало море. А ведь, вроде бы, не за что ему море любить, у моря матушка сошла с ума, но… Море жило в его мечтах. Запах, шум, перешептывание волн, надрывные крики чаек. Странно: в тот день он, казалось, и не заметил моря, думая только о матушке. Но море затопило его сны.
