К вечеру весь городок только и судачил о чудовищном преступлении, которое мистер Лэдлоу и мисс Билберри готовились совершить за кустом боярышника близ забора миссис Хоуп. Даже мистер Кеттлдрам не выдержал. Увидев, как ребятишки играют в «Падает, падает Лондонский мост», он оттащил свою Оливию от Бетти Билберри, посмевшей сцепить с ней руки, и громогласно запретил дочери подходить к детям Билберри. Не хватало еще, чтобы Оливия нахваталась от них вульгарности. Мисс Бетти в слезах побежала домой, а полчаса спустя, тоже в слезах, на пороге оказалась старшая сестра. За ее спиной с лязгом закрылась щеколда.
3.
Мистер Линден был раздражен. Часом ранее ему пришлось освящать забор миссис Хоуп, что не добавило прелести его утру. Всю ночь набожная старушка не сомкнула глаз, а спозаранку прибежала в пасторат и выдернула ректора из постели. Вдруг на ее забор пало проклятие, а вместе с ним и на весь задний двор? А у нее корова скоро отелится! На беду, завывания миссис Хоуп разбудили Агнесс. Еще вчера мистер Линден заключил с челядью негласный договор о надзоре за племянницей, и все ее попытки улизнуть встречали сопротивление: Сьюзен взялась мыть парадное крыльцо и скребла его, пока не начало смеркаться, а у черного входа чистил ножи Диггори. Агнесс извертелась в гостиной, исколола пальцы за вышиванием, но так и не вырвалась из плена. Спросить о Милли напрямую она не решалась. Да никто бы ей и не ответил. Но когда мистер Линден, на бегу завязывая галстук, столкнулся с Агнесс у лестницы, девушка была бледнее своего чепчика. Она все поняла. Остаток утра пастор злился, что не успел запереть ее в комнате, а еще лучше — в чулане, дабы она не начала творить добро, некстати и наобум.
Хмурясь, пастор туда-сюда прошелся по ризнице, словно бы не замечая Эдвина Лэдлоу, хотя щеки у юноши полыхали ярче маяка. Голову помощник аптекаря опустил под прямым углом, а если бы мог, прижался бы лбом к груди. Он до того напоминал нашкодившего ученика, что руки так и чесались его высечь.
— …совершенно непростительно! — продолжил мистер Линден. — Я всегда считал мисс Билберри особой рассудительной, и уж никак не ожидал от нее преступного легкомыслия. Но вы-то, сэр, вы! Как вы могли так поступить?
— Я люблю Милли, — печально промямлил Эдвин.
— Так это из-за большой любви вы растоптали ее доброе имя?
Эдвин покраснел так жарко, что на окнах ризницы, стылой даже в начале июня, начал таять иней.
— Что ж, словами уже ничего не исправишь. Это позор, но и позор можно покрыть, — смягчился пастор. — Мне не раз доводилось проводить свадьбу, а три месяца спустя крестить первенца. У крестьян принято проверять, может ли невеста зачать, прежде чем доверять ей хозяйство. К счастью, люди нашего круга редко практикуют такие обычаи. О свадьбе вы подумали?
