Вычесав из волос засохший ил, Агнесс наспех стянула их в пучок и с тяжелым сердцем выдвинула ящик платяного шкафа. Она собиралась совершить преступление. Не настолько тяжкое, как, например, ношение бриллиантов до обеда, но тоже весьма серьезное — надеть воскресное платье в будний день. Что поделать, если другого нет? Слишком уж близко она познакомилась вчера с дядюшкой и любые вещи, связанные с ним хотя бы опосредованно, заставляли ее вспыхивать от стыда. Как разозлился бы мистер Линден, узнав, что они с Ронаном обнаружили в его спальне. Наверное, так почувствовал бы себя поэт-лауреат, если бы кто-то отыскал его детские вирши, где он рифмовал «овечки» и «свечки». Мистер Линден — лицо духовное, а у духовных лиц наперстянка в спальне не растет. Наверное, это неприлично и противоестественно.
К платью она подобрала старую вязаную шаль, надеясь, что в коконе зеленый шелк будет незаметен. Тем не менее, торговки, расставлявшие на площади корзины с фруктам, поджимали губы, когда мисс Тревельян проходила мимо, а миссис Билберри, в чей дом она направила стопы, побледнела при виде зрелища, совершенно несообразного вторнику.
— Могу я видеть мисс Билберри? — робко вопросила Агнесс, пока вдова рассматривала ее сквозь узкую щелку в двери, привыкая к ней постепенно.
— Милли занята. Пишет приглашения гостям.
— Наверное, у вас их намечается очень много! — подольстилась гостья, и миссис Билберри, смягчившись, пустила ее на порог. Всем своим видом она напоминала рассерженную кошку, которую внезапно почесали за ушком, заставив, тем самым, разрываться между желанием расцарапать руку и довольно замурлыкать.
— Гостей будет изрядно, — согласилась она. — Мистер Холлоуэстэп пообещал разместить наших родственников, которые прибудут из Ланкашира…
— В амбаре.
По скрипучим ступенькам спускалась Милли, оттирая чернила с усердием, достойным леди Макбет.
— Он разместит их в амбаре, — сообщила она, пропуская мимо ушей приветствия.
— Потому что на постоялом дворе не будет места…
— … еще бы, ведь там он поселит свою родню…
— Ты должна признать, Милли, что его тетка была вхожа в дом герцогини Портлендской.
— Служила там помощницей судомойки, — отрезала Милли. — Проходи, Агнесс. Прости, что не могу пожать тебе руку, чернила въелись мне в кожу до костей.
— Н-ничего.
— Не «ничего», а довольно неприятно.
— Я хотела пригласить тебя на прогулку, — начала Агнесс, — но если ты занята…
Милли просветлела.
— Что ты, я с радостью! Разве можно пренебрегать утренним моционом?
