— Проходи же, — улыбнулась она Ронану, который все еще топтался в дверях. — Чувствуешь, как здесь тепло?
— Ну и что с того? Все равно мне тут не нравится!
Подхватив кочергу, Агнесс смахнула золу с углей, разложенных в камине, и увидела под ней тлеющие головешки. Постанывая от наслаждения, протянула к ним руки.
— Видишь? Эта комната его ждет.
Ронан поплелся к ней, стараясь растоптать походя как можно больше наперстянок.
— Хочешь переодеться, пока одежда будет сохнуть?
— Нет уж, спасибо. Как-нибудь обойдусь без сутаны, — съязвил Ронан.
— Как хочешь. А я переоденусь, иначе платье до утра не просохнет.
В платяном шкафу лежали костюмы вполне светского покроя, хотя, конечно, безнадежно старомодные. Уходя, он оставил весь свой гардероб. Торопливо схватив с верхней полки домашний халат, Агнесс со стуком захлопнула шкаф, опасаясь, что на глаза ей попадется какой-нибудь нескромный предмет туалета. Пока она переодевалась, Ронан стоически таращился в камин. Мокрое платье они повесили на каминный экран и сами присели поближе к огню. Забравшись в кресло с ногами, Агнесс куталась в теплый стеганный халат, который пах не плесенью и не нафталином, а бергамотом, лавандой, лимоном и розмарином, и травами, горькими травами. Это был запах Джеймса. Этот запах ее успокаивал.
Ронан долго и угрюмо отмалчивался, но в конце концов подал голос:
— Выходит, чудовища на самом деле существуют? Привидения и всякая нечисть?
— Да, Ронан, — проронила она. Незачем ему знать, что она подумала, впервые увидев Мэри.
— Вот же проклятье проклятущее! Опять он оказался прав.
— Твой отец? — устало догадалась Агнесс.
— Кто ж еще? Однажды он назвал меня дьявольским отродьем. А теперь… теперь я тоже так думаю, — ожесточенно выплюнул Ронан.
Агнесс не знала, что ей сказать на это, как переубедить его. И потому она сделала то единственное, что показалось ей правильным. Она его поцеловала. Тихонько, неловко, деликатно поцеловала в уголок губ. Ронан тут же забыл и отца, и все болезненные воспоминания детства, и принялся целовать ее с таким жаром, что уже от его поцелуев Агнесс могла бы согреться. И пожалуй, даже высушить платье.
5.
«Главная обязанность камеристки — прислуживать своей госпоже, посему камеристка обязана следовать всем правилам приличия и отличаться вежливым обхождением», — повторяла про себя леди Мелфорд, глядя, как Грейс споро вышивает гладью очередную пастораль. Из высоких окон в гостиную лился каскад полуденного света, но камеристка отодвинула станок для вышивания в самый темный угол, словно не смея претендовать на этакую роскошь в присутствии владычицы усадьбы. Или же солнце слепило ей глаза, мешая демонстрировать свое трудолюбие и бескорыстную полезность. Так или иначе, она примостилась у камина, и одна из мраморных кариатид с любопытством заглядывала ей через плечо. Отклонись Грейс назад, и коснется плечом мраморного соска. Видимо, поэтому она сидела так прямо и напряженно, хотя за несколько лет могла бы и привыкнуть.
