— Конечно, нет. Когда я предложила место встречи, у меня не было других намерений. Затем…
— Затем?
— Я подумала, что пойду в другой парк.
— Почему? Без причины?
— О, причина была, очень серьезная, но я не хочу ее приводить. Собственно, не имею права. Она очень личная.
— Эта личная причина имеет отношение к Джеймсу Фицджеральду?
— В каком-то смысле — да, пожалуй. Но мне действительно нельзя ее разглашать.
— Ладно, не возражаю. Только ваш Джеймс Фицджеральд более или менее предупредил меня держаться подальше от дона Рамона.
Она посмотрела на меня с внезапным раскаянием. Затем так же быстро выражение ее лица изменилось. Теперь оно выражало и неподдельную нежность.
— Джеймс? О, как характерно для Джеймса!
— Так я и подумала, — горько сказала я. — И ему не понравится, что сразу после предупреждения я отправилась на завтрак с этим человеком.
— Завтрак? — Хестер встала с негодованием. — Вы завтракали с доном Рамоном?
— Ну, в общем, в этом и состояла цель прогулки, — сухо ответила я. — Предполагалось, что мы встретимся за завтраком. Я сидела и ждала, и…
— Потом сюрприз, сюрприз, появился дон Рамон.
На мгновение мы застыли, негодующе глядя друг на друга. С тревогой я подумала, что не только восстановила против себя молодого первого секретаря, своего прямого начальника, но и ссорюсь с дочерью мистера Малленпорта. Что на меня нашло? С усилием я скрипнула зубами и промолчала.
— И он не прошел мимо?
— Нет, естественно, он остановился.
— Полагаю, он искрился веселым обаянием, лестью и заговорил вам зубы?
— Ничего подобного, — сказала я. — У него несколько экстравагантная манера разговора. Но он любезен.
— Вот видите! Вы уже верите ему, как все девушки.
— Нет! И даже если так, ничего бы не вышло. Он страстно влюблен в девушку, которая, очевидно, ужасно с ним обращалась.
— Он так сказал?
— Конечно, нет. Он ничего вообще о ней не сказал, за исключением того, что она красива.
— Красива, и только?
— Да.
— Так почему он не ухаживал за ней со всем своим обаянием, а? — надавила Хестер.
— Не знаю.
— Он говорил, что роман закончился?
— Да.
— И почему?
— Он сказал, что они не превратились в камень, как его предки в парке. Окаменели только их сердца.
Сначала мне показалось, что Хестер глубоко тронули эти слова. Затем она тряхнула головой и резко ответила:
— Ну, в общем, я довольна, что не была там, чтобы слушать такой сентиментальный вздор! — Хестер схватила свою ручку и начала яростно писать. — От Джеймса не услышишь такой ерунды, — добавила она.
