Но честолюбивый Борис под видом веры, ради явленного тогда богом истинного чуда, на обозном месте, где стояло православное ополчение всего войска, построил новый каменный храм во имя пресвятой богородицы, по названию Донской, и устроил при нем монастырь, по виду ради богоугодного дела, а по правде — из-за своего безмерного тщеславия, чтобы прославить победой свое имя в будущих поколениях. Как в других подобных поступках он понят был, так и в этих, потому что на стенах храма красками, как в летописи,— что приличествовало лишь святым, изобразил подобие своего образа. В этом его скрытом лукавстве из лести послужили ему в нужное время святители из духовенства: их сокровенные побуждения, и лесть, и лукавство обнаружились потом наставшими временами. После построения и освящения церкви и после устройства монастыря он назначил в годовом круге определенный день, в который совершилось то победоносное и святое происшествие, и указал первосвятителю установить и узаконить обязательное хождение туда с крестным ходом и с честными хоругвями из года в год, как в настоящее время, так и в следующие года. И во дни жизни повелителя это повеление исполнялось исправно, а что было после — будущее покажет и известит.
О пострижении Борисом царицы Марии, матери царевича Димитрия, после его смерти и ссылка ее из Углича
Надо сказать, что после убиения святого царевича подражатель Ирода Борис не удовлетворился только кровью одного его, но и родительницу неповинно зарезанного отрока с ненавистью одел в монашеские одежды и против ее воли поселил в некий монастырь, находящийся в удаленных от этого места пределах, в месте пустом, непроходимом и безводном, лишенном всякого телесного утешения; и приказал заточить ее там в бедности, лишив того, что необходимо телу, и не только всего этого самого нужного, но и, по сравнению с рабами,— даже пищи, сосудов и одежд и прочего, что необходимо было дать. Бывшую соправительницу того мирообладателя окружил во всем всевозможными лишениями, как жену простого мужа, совершил как бы второе после сына убийство его матери. Таких нужд не терпит и ничтожнейшая чета рабов, а тем более вдовы таких царственных государей. Ту, которую он убийством сына оскорбил, ее же, кроме этого, и в требуемом ограничил, причинив ей в жизни двойную печаль, но зато и себе приготовил муку, гораздо большую той. Если бы даже, убив сына, он предоставил ей полный земной покой или если бы он — телесный враг ее — даровал ей все блага земного царства, которые немного ранее все находились в ее руках и были от нее неотъемлемы, разве все это могло сравниться с погублением царской души и разве бы тот тленный земной покой мог утолить такую печаль ее о сыне? Здесь ее не могла развеселить никакая радость, тем более присоединение лишней досады к материнской скорби об убийстве. В таких недостатках она прожила там от насильственной смерти сына — его убиения в 99 [1591] году до года 113 [1605], когда после смерти ее мучителей возведен был на царство Расстрига; потому что им она оттуда с честью опять возвращена была, как бы из Египта в обетованную землю, в царствующий город, когда он, домогаясь царства, злонамеренно назвался ее сыном. Но об этом подробнее будет рассказано в своем месте и порядке.
