Ольга Львова, шатенка с челкой, симпатичная, с детской припухлостью щек, смотрела видео. Когда вошли и конвоир в черном произнес «Ольга Евгеньевна», а сам Паша приветственно откашлялся, в сетчатых колонках взыграли скрипки, и с безупречно черноволосого затылка на экране торжественно размотали бинты. «Поздравляю вас…» — заговорил киношный врач, а коротко стриженной даме уже подносили зеркало. Его как-то наивно поправляли, чтобы сделать лучший ракурс. Распахнутые, начерненные глаза, взвинченные донельзя брови и что-то азиатское, желтушное от лишнего грима. Паша сообразил. Он видел эти кадры недавно. Телеканалы отмечали юбилей Любови Орловой — 105 лет и странно возлюбили разом фрагменты этого «полочного» фильма: четыре километра чистого цветного эксклюзива.
— А, вы из «Аэрофлота»? — Девушка заулыбалась. — Здравствуйте, проходите… Меня папа предупредил…
— Только не «Аэрофлот», — неожиданно для себя смутился, даже и полупоклоном ответил. — «АРТавиа». Меня зовут Павел. Для вас заказана золотая карта клиента… Это очень хорошее предложение… Это означает, что в любой момент…
— Да не рассказывайте, — Ольга махнула рукой. — Мне-то самой, честно говоря, все равно, на чем летать, я-то не боюсь… А хотите чаю?
— С удовольствием. И все-таки я должен вам немного рассказать об услугах нашей компании. Ну хоть чуть-чуть, — и Паша развеселился тоже.
Дама на экране между тем меняла, как в стареньком калейдоскопе, парики, наряды, лица: в одних сценах она напоминала сегодняшнюю Гурченко, в других — Эльзу Леждей, в третьих еще кого-то, туманно плывя подбородками. И в самой этой утере лица было что-то заведомо трагичное. Ухо ловило забавный, не семидесятых совсем, выговор: фюрэр, рэйс, аэродром, а взгляды в сторону актриса кидала как-то нарочито, птичьи, и щурилась тоже… — в канонах разве что не немого кино. Когда она выходила из кадра, все становилось уж совсем картонным, неприличным и несостоятельным: фильм, конечно, ни о каких не о разведчиках. А о ее взгляде, повороте головы, подаче перчатки для поцелуя. О том, с каким шиком она захлопывает дверцу слезящегося в хляби «Мерседеса».
— Вам нравится Любовь Орлова? — чуть насмешливо даже спросила Ольга, перехватив взгляд Паши.
— Ну вообще — да… Но не в «Скворце и Лире», конечно.
— Я тоже люблю Орлову. С детства. — И вдруг Ольга граммофонно и неожиданно похоже пропела: «Диги-диги-ду, диги-диги-ду, я ис пущки в небо уйду!» Паша от неожиданности чуть не рухнул из кресла, они долго смеялись.
