Объяснить причину своего ухода из фирмы, занимавшейся сносом ветхих строений, я тогда не мог. Бред какой-то! Рефлексия.
Воспоминания о погибшей под развалинами картинке были неприятны. Я сосредоточился на поисках транспортных узлов, которые помогут продолжить мой бег.
На остановке дремала закутанная в чёрный шерстяной платок бабка. При моём появлении она настороженно вскинула голову и плотней утвердилась тощим задом на холщёвом мешке. Чтобы не будоражить её бдительность, я отошёл подальше. Так мы и конвоировали остановку: я курил поодаль, бабка охраняла свою поклажу. Когда подошёл кургузый "Львiв", я молча помог ей затащить багаж в автобус и мы покатили по слякотному просёлку. За окном плыли смирившиеся с наступлением зимы равнины, рощи, безлюдные, точно после эпидемии чумы, деревни. Наверно, за слепыми окнами этих изб улыбается со стен не один портрет из "Огонька"…
Автобус чихнул и остановился. Бабка засуетилась, приноравливаясь, ловчее взвалить на себя мешок. Я огляделся. В автобусе, кроме нас, никого. Пришлось снова вступить в контакт со старухиной поклажей. На этот раз бабка была настроена благосклонней. Видно, оценила, что, помогая при посадке, я не умчался в леса, унося с собой её немудрящий скарб.
– Явился-таки. – В выжженных годами глазах старухи сверкнуло. – Давно тебя ждём.
– Меня? – удивился я, вглядываясь в исчертившие лицо моей спутницы морщины. – Да я сам по себе, ни к кому.
Старуха цепко глянула на меня.
– Ну-ну, ишь, какой пожеванный… Ладно, не моё то дело. Идёшь, значит, надо. А остановиться у меня можешь. Печь протоплю, тепло будет. В других хатах развалилось всё, угоришь ещё.
Пару часов мы шлёпали по чавкающему месиву из воды и глины. Опускались ранние ноябрьские сумерки. Впереди показались тёмные силуэты изб. Ни одно из окон не светилось. Дома были явно необитаемы. Я поёжился. Догнала-таки меня Пустота
– Мёртвая деревня?
– Знамо дело, – подтвердила бабка. – Давно уж.
– А вы чего ж не перебираетесь? Страшно, поди, одной.
– Да чего уж пугаться! – отмахнулась она. – Привыкла.
– Трудно же без помощи…
– Ты вот что, – бабка кольнула меня взглядом – я к тебе с расспросами не лезу, а ты меня не агитируй. Вот и поладим. Колодец укажу, остальное твоя забота. Звать-то как?
– Пётр.
– А я Настасья. Вот и ладно, вот и будем знакомы.
Дом у Настасьи оказался невзрачным, настоящая избушка на курьих ножках. Он торчал посреди руин и мало чем от них отличался: перекошенный, кровля дыбом, точно шерсть на загривке рассерженного котяры.
