Нет, в том, чтобы слушать Oasis, не было ничего предосудительного, однако сам факт того, что они тащится от чьей-то деятельности сильнее, чем от своей, угнетал его, Факер чувствовал себя куском дерьма, и с отвращением смотрел на тех, кто поддавался таким вот слабостям, посвящая часть своей жизни другим, причем – не просто бесплтано, а относя им кровные деньги – музыкантам, актерам, режиссерам, обычным брендам, платя как последний мудак тройную цену за простое поло с крокодилом.
***
На местном танцполе было ещё темнее, чем в прости-господи-чилауте, отчего паранойя и недовольство Факера лишь усилилось.
Толкаясь, его товарищи пошли вперёд, вдруг исчезнув из виду в тёмной кишащей массе тел. На секунду его охватила паника, и он быстро и глубоко задышал. Факеру казалось, что сдавленное душное пространство было наэлектризовано ненавистью конкретно к нему, и бессы в любую секунду готовы были наброситься на него хаотической стаей пираньей, чтобы разорвать в клочья.
Сырой воздух плохо и тяжело смердел грязной пьяной безнадёгой местного бытия. Его снова начинало тошнить.
Когда Факеру уже казалось, что он бесславно загнётся среди всего этого гнетущего мрака, чья-то рука схватила его за плечо и выдернула из толпы, словно пробку из бутылки. Жадно глотнув воздух, будто в последний раз перед погружением в ледяную пучину, он вдруг зажмурился от яркого потока света.
Открыв через пару секунд глаза, он увидел вечно улыбающееся лицо Мишки.
«Бухаем?» - спросил он.
«Конечно», - ответил Факер, натянуто улыбаясь.
На сцене какой-то мудак в розовой рубашке крутил музыку, не без позёрства нажимая кнопки и щёлкая рычажки на примитивном китайском устройстве, присоединённом пучками проводов к четырём гигантским колонкам, под одной из которых они и оказались.
Короткая пауза закончилась, и асёл вновь врубил музло, показавшееся Факеру сплошным монотонным гулом, заглушившим всё вокруг, отчего следующая фраза Мишки оказалась для него чисто мимической. Логично рассудив, что тот спрашивает, что брать бухать, а в местном баре, располагавшемся по другую сторону сцены, вряд ли было что-то кроме пива и бутылочных коктейлей, Факер показал ему указательный палец, очень надеясь, что местные пацаны всё же предпочитают разноцветной дряни классическое пенное бухло.
Когда Мишка скрылся из виду, слух Факера немного адаптировался в заполнившей пространство какофонии, и он даже уловил какой-никакой ритм, опознав сочно оцифрованную версию «Ласкового мая», что само по себе было не так уж и плохо.
