Она взглянула в сторону кухни и увидела в окне меня и повара. Налетела на нас. Осмотрела кастрюли, заметила разбитый графин. Назначила за него цену, которая наполовину снизила наше с поваром жалованье.
— Это только начало, — приговаривала она, — только начало…
Она долго говорила, стоя на пороге кухни. Обозвала повара старой макакой, стала угрожать, затем, не зная, что еще придумать, вбежала в дом. Громко хлопнула дверь гостиной. Позже мы услышали шум машины, которую она выводила из гаража. Часовой тут же прибежал к нам на кухню. От хохота он согнулся пополам и размахивал своими длинными руками. Он взглянул украдкой в сторону резиденции, как бы желая удостовериться, что хозяйки там нет.
— Она уехала! — многозначительно проговорил стражник, улыбаясь во весь рот. — Сегодня четверг…
— Я не подумал об этом, — заметил Баклю. — Во всяком случае, госпожа распалилась больше некуда! Счастливец начальник тюрьмы! Право, она пото-пото[17]…
— Она взбесилась. Госпожа поистине пото-пото…
Повар, занятый чисткой бобов, провел рукой по лицу.
— Ей-богу, мне никогда не купить себе жены… Денег у меня остается так мало, что не хватает на сигареты…
— Обидно все же зависеть от капризов суки! — серьезно сказал стражник.
Тишина навалилась на нас.
— Да, обидно… — услышал я свой ответ.
* * *
Сегодня утром комендант опять уехал в джунгли. Этот человек неутомим. Я боюсь. На этот раз его отъезд не сулит ничего хорошего. Присутствие хозяина служило мне защитой. Что скрывается за молчанием госпожи? Она разговаривает со мной лишь знаками. Так поступила она и утром, вручив мне письмо, которое я должен был отнести ее любовнику тотчас же после отъезда мужа.
Я застал начальника тюрьмы в ту минуту, когда он «учил жить» двух негров, заподозренных в том, что они обокрали г-на Жанопулоса.
В присутствии владельца Европейского клуба г-н Моро избивал моих соотечественников. Они были обнажены до пояса. На руках надеты наручники, шея обвязана веревкой, прикрепленной к столбу посреди «площади наказаний», что мешало им повернуть голову в ту сторону, откуда на них сыпались удары.
Ужасное зрелище! Плеть из гиппопотамовой кожи врезалась в тело, и при каждом «ух» сердце у меня переворачивалось. Г-н Моро, растрепанный, с засученными рукавами, так жестоко хлестал моих злосчастных соотечественников, что я в отчаянии вопрошал себя, останутся ли они живы. Жуя сигару, толстяк Жанопулос натравливал на них собаку. Пес рвал на истязаемых штаны и кусал их за икры.
