А потом, однажды утром, за Виктором пришла полиция.
— Почему? — спросил он.
Ему ответили одним словом. Именем:
— Ольга.
— Но почему? Что было-то? Сбежались-разбежались, никто не в обиде.
— У тебя семья, парень, — буркнул старший полицейский, похожий на усталого ангела и на того, первого. И добавил: — Была.
— Но Валерке все равно нельзя! Шестой месяц!
— Когда будет можно, — чужим голосом сказала Лера, — я не захочу. Они правы. Я тебе больше не верю.
Вспышка ослепительно белого света — и всё. В какой мир он попал?
— А я? — спросила Лера.
Полицейский помоложе, хмурый и взъерошенный, с глазами хронически недосыпающего человека, ответил вопросом:
— Ребенка оставите?
Лера невольно схватилась за живот.
— Оставит, — кивнул старший. — Умница. Знаешь, дочка, это жизнь. Обычное дело. Ты не глупи. Все образуется, увидишь.
Потом, родив Тимку, Лера думала: как знать, не будь в мире, во всех мирах, закона необратимого поступка, — может, она простила бы со временем? И жили бы они дальше… и она, встречая Витю с работы, целуя, тайком бы принюхивалась: не пахнет ли чужими духами? А он, сколько еще раз он соврал бы ей? Ни одного — или сотню? Не будь встроен в саму основу мироздания непостижимый механизм, измеряющий последствия — и воздающий по ним, а не по самому поступку.
А потом она встретила Николая. И был еще один перенос — сюда. Втроем.
* * *
За Николаем пришли в вечер Тимкиного одиннадцатилетия. Стыл на столе недопитый чай, а они, втроем, смотрели, как за окном брызжут из фейерверков алые и золотые искры. И полицейские, почему-то именно сегодня переступившие порог ее дома… их дома… показались Лере злобными ракшасами из читанной давным-давно сказки.
Небо рухнуло осколками стеклянного купола, брызгами разбитого витража.
— Почему? — спросила Лера.
— Прости, — опустил глаза Николай. — Понимаешь, кто-то должен был… а у нас Тимка самый старший все-таки, у других ребят вовсе мелкота…
Озаренный алым и золотым ракшас-полицейский заметил, видно, Лерино непонимание. Проворчал:
— Вечно эту детвору заносит, сколько ни запрещай. Плот они выловили, мальчишек в море унесло. Трое суток мотало, а спасатели вовсе не в море искали, а в горах. Конспираторы чертовы.
Другой добавил:
— У вас хороший муж, мэм. Ваш сын может гордиться таким отцом. Но…
Тимка взял Николая за руку. Лера вдруг — а такое всегда только «вдруг» и бывает, — заметила, как он вырос. Коле по плечо. И, вот странно, — похож. Как сын на отца.
— Я пойду с папой, — фейерверки отнерестились, и комната погрузилась во тьму. — Я знаю, нам в школе говорили, дети имеют право не разлучаться с родителями. До совершеннолетия.
