До Семёна вспышка не достала: между ним и радужным пламенем возникла преграда – обжигающая глаза яростным светом огненно-фиолетовая сеть.
Через секунду вспышка погасла, погасла и сеть.
– Это… Чего это было? – Семён протёр слезящиеся глаза, – Что?!
– Отец Вуди дохимичился, – мрачно сообщил медальон. – Я едва защиту успел поставить. Пошли первую помощь ему оказывать! Если, конечно, она ему нужна, – уточнил Мар. – Живой вроде…
Монах сидел перед треножником и озадаченно вертел в руках латунную плошку: плошка сияла как золотая, Семён издалека видел её блеск. Новенькой она была, точно её только что сделали. Сделали и отполировали на продажу.
– Отец Вуди, ты как? Живой? – крикнул Семён, подбегая к монаху. – Руки-ноги целы?
– Целы, – чужим, высоким и ломким голосом ответил монах, – только как-то непонятно я себя чувствую… – лекарь-алхимик встал, повернулся к Семёну. И Семён от неожиданности чуть не сел на пол: отец Вуди помолодел. Крепко помолодел.
Перед Семёном стоял паренёк лет пятнадцати, вихрастый, без плеши-тонзуры, с задорно вздёрнутым носом и чистым, не испитым лицом.
– Ты чего на меня так смотришь? – замирающим голосом спросил парень, бледнея на глазах. – Что… что со мной? – бывший папаша Вуди уронил плошку. – Неужели всё так плохо? Я что, превратился в кого-то? – паренёк с испугом принялся себя оглядывать и ощупывать.
– Я бы не сказал, что совсем плохо, – поспешил успокоить его Семён, борясь с неожиданным приступом нервного смеха. – Вовсе даже наоборот… Ты мечтал быть молодым? Твоя мечта сбылась. Не вовремя, но сбылась. П-поздравляю, – и не удержался, зашёлся в хохоте.
– А? – паренёк уставился на Семёна в растерянности. – Помолодел? Я? – он торопливо поднял с пола надраенную плошку и уставился в неё как в зеркало.
Семён огляделся: радужная вспышка преобразила не только монаха и латунную посудину. Стены, облизанные колдовским пламенем, стали выглядеть более свежими… не такими грязными, как раньше; сундук-аптечку словно только что сделали и покрасили – от сундучка явственно несло масляной краской; расставленные по полу там и сям пузырьки-скляночки сверкали чистотой и были по горлышко залиты снадобьями. Наверняка свежими.
– Хотел бы я знать, по какому принципу произошло омоложение, – в голосе Мара звучал неподдельный интерес. – Ну, со шмотками всё ясно, стали такими, какими были по окончанию изготовления… Вон, на папаше… гм, на сынке Вуди и сутана новая! Почти чёрная, не ношеная. Великовата она ему и длинновата, да ничего, – где нужно подтянет, потуже подпояшется и всего делов-то… А вот почему Вуди младенчиком не стал? По идее, должен был… Или я что-то не понимаю? – медальон издал звук, словно языком поцокал. – Возможно, это как-то связано с периодом полового созревания… Короче, хрен его знает. – Мар хихикнул. – Повезло старикану! За здорово живёшь новую жизнь себе огрёб.
