Максимовна - Сергей Николаевич Мартьянов

Поезд шел где-то между Акмолинском и Атбасаром. За окнами мелькали телеграфные столбы, и между ними, то поднимаясь, то понижаясь, тянулись бес-: конечные провода.

С утра в вагоне не умолкала песня:

Песню кончали и тут же начинали снова.

Не пела только маленькая седая старушка в черной вязаной кофте. Она стояла в коридоре у окна и смотрела на голую унылую степь. Лишь изредка появится неуютное селение, промелькнут низкие саманные постройки с плоскими крышами, и тогда вслед за поездом устремляются длинноногие тощие псы. Ожидая подачки, они бегут молчаливо, упорно, медленно отставая от поезда.

— И как тут люди живут? — со вздохом спросила старушка у молоденькой проводницы, подметавшей пол.

— А что? — выпрямилась та и недружелюбно посмотрела на пассажирку. От самого Акмолинска эта старуха держалась в одиночку, ни с кем не разговаривала и вдруг — высказалась…

— Ни садов, ни леса, ни речки. Сколько еду — все пустынь и пустынь.

— Казахстан! А ну, подвиньтесь, мамаша, вымету около вас.

— А мне наговорили — яблоки, апорты…

— Это у нас в Алма-Ате, — проводница широко округлила ладони. — Вот какие!

— Ишь ты! — удивилась старушка, на минуту умолкла, потом спросила: — Скоро мы в это самое Красивинское приедем?

— Ночью. А вы там слезаете?

— Там.

Проводница с любопытством посмотрела на старушку:

— В совхоз направляетесь, да?

— К сыну, — коротко пояснила старушка и, поджав губы, отвернулась к окну.

— А-а! — с уважением произнесла проводница, хотела еще что-то спросить, но, видя, что старушка упорно смотрит в окно, принялась осторожно выметать из-под ее ног мусор.

Над степью быстро угасал закат. Небо беспрерывно меняло окраску. Малиновое там, где скрылось солнце, оно в зените было бледно-зеленым, подсвеченным снизу золотыми стрелами последних лучей. Земля же, серая, в клочьях рыжих кустов, как бы стыдясь своей некрасивости, торопилась быстрее укрыться во тьме.

Ночью поезд остановился на маленькой станции. Это и был разъезд Красивинский. Старушка взяла легкий чемоданишко, вышла из вагона, огляделась. Никто не встречал ее, и старушка еще крепче поджала губы.

Ребята и девчата спали. Они ехали дальше. Только проводница с фонарем в руке крикнула с подножки:

— Счастливо оставаться!

Поезд тронулся, набирая скорость. Один за- другим пронеслись полуосвещенные окна вагонов. Резкий ветер бросал в лицо шлачную пыль. Где-то далеко тявкали собаки. Поодаль, в железнодорожном тупике, светили автомобильные фары, раздавались голоса, лязгало железо, шумели моторы.