Сибирь, союзники и Колчак - Георгий Константинович Гинс

ЧАСТЬ II ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ

ГЛАВА XI ПЕРВЫЕ ДНИ ВЛАСТИ

Сложны были события и отношения, наполнявшие краткий период истории Сибирского Правительства.

Время управления адмирала Колчака с внешней стороны кажется более простым. Здесь нет ни борьбы областных правительств, ни интриг Областной Думы, ни исторических совещаний по созданию власти.

Но внутренне этот период много сложнее. До 18 ноября все события носили местный, сибирский колорит; после переворота они стали общегосударственными. Только в этот период сказывается на всех событиях решающее значение интервенции. Взаимоотношения Омского Правительства с союзниками на фоне взаимоотношений самих союзников — это один из основных факторов трагической истории адмирала Колчака.

Российский характер власти с претензиями на представительство интересов всей России, в связи с признанием адмирала как Верховного Правителя генералами Деникиным, Юденичем и Миллером, сделали Омск центром, определявшим направление общей политики национальных антибольшевистских сил.

Характеристика важнейших мероприятий Омского Правительства выявляет поэтому политическую физиономию всего антибольшевистского движения этого периода.

Таким образом, при большей внешней простоте внутренняя история периода Верховного Правителя гораздо сложнее и труднее, чем история Сибирского Правительства.

С 18 ноября я отошел от ближайшего участия в работе Правительства. В качестве товарища сначала министра народного просвещения, потом — иностранных дел, а с апреля 1919 г. в качестве Председателя Государственного Экономического Совещания я, в соответствии со своим желанием отойти от активной роли, занимал второстепенное место в Правительстве. Так продолжалось до 15 августа, когда, не удовлетворенный политикой министров Тельберга, Михайлова и Сукина и пользуясь поддержкой Совета министров, я решил вернуться на прежнее место управляющего делами.

Мне ничего не удалось сделать. И хотя относительно важнейшего периода власти адмирала я могу говорить с объективностью, по существу, неответственного зрителя, но я отлично сознаю, что моя близость к событиям мешает мне претендовать на роль историка даже для этого периода, и я не буду смотреть на свою работу иначе, как на связный дневник, как на запасы впечатлений человека, который пишет не для того, чтобы кого-либо оправдать или тем более кого-либо очернить, а только для того, чтобы помочь более объективным судьям уяснить себе ход событий, чтобы раскрыть для них некоторые подробности, известные только участникам, но оказавшие решающее влияние на общее положение власти. Кто знает, не понадобятся ли российскому правительству в будущем некоторые указания хотя бы отрицательного опыта? Интересен и важен практически отчет не только об удачливых, но и о несчастных попытках. А может быть, кое-что окажется заслуживающим и подражания.