Людовик XIV - Эрик Дешодт

Об истории Франции имеют представление даже те, кто ни с какой другой историей не знаком. Благодаря бесчисленным фильмам и романам всем памятны ее герои, реальные и вымышленные: Карл Великий и Жанна д'Арк, Наполеон и Железная Маска, д'Артаньян и Людовики. Да, именно так — восемнадцать французских королей, носивших это имя (на старогерманском оно означает «славный битвами»), слились в массовом сознании в единый образ напыщенного и капризного деспота, который платит неблагодарностью верным мушкетерам, преследует бедняжку Анжелику и мучает цензурой гениального Мольера. Нетрудно заметить, что этот собирательный образ монарха списан с того Людовика, который по порядку был четырнадцатым, но в памяти потомков, безусловно, остался первым.

Почему? Ведь среди его предшественников были такие неординарные фигуры, как святой крестоносец Людовик IX или безжалостный созидатель государства Людовик XI. На их фоне Людовик XIV не выделяется ни умом, ни волей, разве что длительностью (72 года!) пребывания на троне. Франция при нем не знала ни благоденствия, ни мира. Несмотря на раздутый до невероятных размеров культ «короля-солнце», современники, не говоря уже о потомках, оценивали его личность и деяния весьма критически. И все-таки даже сегодня гостям французской столицы кажется, что Людовику XIV, как сказочному маркизу Карабасу, принадлежит здесь всё. При нем и благодаря ему возведены колоннада Лувра и Пале-Рояль, Дом инвалидов и грандиозный Версаль с его фонтанами, прудами и бесконечными идеально ровными аллеями. И вообще, какую сферу людской деятельности ни возьми, выяснится, что во Франции она расцвела и прогремела на всю Европу именно в правление Людовика XIV. Это и садово-парковый дизайн, и кулинария, и парикмахерское дело, и изготовление кружев, и выделка гобеленов. Мало кто из правителей может похвастаться поименованным в его честь стилем мебели, а у Людовика он есть («стили бывают разных Луёв», как говорил на этот счет герой «Бани» Маяковского).

В первую очередь мастера-искусники обслуживали двор и самого короля, неустанно строившего вокруг себя мир роскоши и пышных церемоний. Поэт Никола Буало был прав, называя его «первым среди лицедеев». Многое, если не всё, что делал Людовик, совершалось напоказ, на публику, ради укрепления престижа власти. Этому служили и великолепные постройки, и торжества по любому поводу, и сложные ритуалы наподобие выноса королевского ночного горшка. Вряд ли Людовик так уж нуждался во всём этом — как и в том, чтобы каждый Страстной четверг, как того требовал обычай, мыть ноги двенадцати приведенным с улицы нищим. Такова была обязанность монарха, и «король-солнце» неукоснительно исполнял ее — вершитель власти и одновременно ее слуга. Да, он притеснял Мольера (по настоянию обиженных церковников), но одновременно восхищался им, чувствуя свое глубинное сродство с гениальным актером. Другой гений, Булгаков, при работе над биографией Мольера услышал эту тайную ноту королевской души — и перенес ее на свои отношения со Сталиным. Общее в самом деле есть: советский вождь лицедействовал не хуже французского короля, считая свой культ необходимым для престижа власти. В результате обоим удалось создать «большой стиль», вошедший в историю с их именами.