Коктейль со Смертью - Мария Эрнестам

Когда тот, кто называл себя Смертью, вошел в мою жизнь, я, не готовая к этому, не сказала сразу «нет». Он попросил впустить его — и я впустила. А ведь могла захлопнуть дверь и велеть проваливать… например, к черту…

Заметьте, я говорю не о смерти в результате несчастного случая или неизлечимой болезни. Самоубийство здесь тоже не при чем. Хотя мысли о нем появляются у меня, как сорняки на грядке — сколько их ни опрыскивай раствором позитива. Смерть вошел в мою дверь, скинул одеяние с капюшоном и, не снимая обуви, направился в гостиную. Он выбрал самое лучшее место — мягкое, обитое голубой парчой старинное кресло, сидя в котором, мои гости чувствовали себя как дома. Парча от времени поистерлась, но это никого не смущало.

Не смутило и того, кто назвал себя Смертью. Он тоже почувствовал себя как дома, и, естественно, это повлекло за собой определенные последствия для меня. Да и для него тоже. Нельзя же просто так войти к человеку в дом, сесть в лучшее кресло и при этом ждать, что все останется, как прежде. Нельзя просто так попросить очень крепкий эспрессо, а потом закинуть ногу на ногу и заявить, что пришел объясниться.

До того момента я не считала смерть (с маленькой буквы) чем-то значительным. Все мои родственники умирали от старости. А когда люди перестают дышать между девяноста и ста годами, мы обычно испытываем только грусть. К тому же мои родственники умирали весьма пристойно и безболезненно. Подобная смерть не вызывала ночных кошмаров, и с ней легко было примириться.

Кроме того, печаль расставания сочеталась с радостью, ибо на похоронах встречалась вся родня. Члены моей семьи так рады повидаться, что их не смущает даже такой повод, как похороны. Поэтому не удивляйтесь, если на фото, сделанных на прощальных церемониях, увидите смеющиеся лица: эти люди привыкли не считаться с условностями. Смерть для меня с детства ассоциировалась со старостью и смехом, и ни взросление, ни внушаемые школой и университетом мысли о месте человека в мире ничего не изменили. Только один случай подверг сомнению мою веру в блаженный уход из жизни. В двадцать два года я случайно оказалась в одном купе с однокурсницей (я изучала историю литературы). Кари, типичная «сорная трава», выросла в неблагополучной семье. Ее отец-алкоголик и мать исповедовали кредо «живи одним днем» и «после нас хоть потоп». В шестнадцать лет Кари сбежала от них и с тех пор сама заботилась о себе, подрабатывая по ночам официанткой в баре. Закончив гимназию, она переехала в Упсалу и поступила в университет.