Нечестивый монастырь и его монахи - Джузеппе Бонавири

Жили на свете муж с женой, и были они так бедны, что просили милостыню: ведь только богатый живет, как хочет, а бедный — как может. Встретили они раз целую толпу оборванцев, тащивших за уздцы ослов. Вот муж, Чиччо Казаччо, спрашивает:

— Кто ослов продает?

— Никто.

— А где вы их взяли?

— Далеко-далеко, на Лысой горе, стоит монастырь, и живут в монастыре сто братьев-монахов, послушников и монастырников.

— Ну и что?

— А то, что, коли засеете вы их поля, оберете оливы, хлеб обмолотите, жернова тяжеленные поворочаете да из спелого зерна доброй белой муки намелете, монастырь их, ночами темными посторожите, они и вам дадут в награду такого осла.

— Сколько ж надо работы переделать!

— Пойдем туда, Чиччо, — говорит жена мужу. — Неужто всю жизнь подаянием кормиться?

Оставим их, пока идут они знойными дорогами, выжженными тропинками, каменистыми ущельями, и перенесемся в монастырь, где сто монахов-монастырников держали в заточении Иисуса: приковали его золотыми сверкающими цепями к кольцам, кольца крепко-накрепко в стену вмуровали. Проведали монахи, что может Иисус творить чудеса, и велели ему камни в хлеб превращать и оживлять ослов, которых рисовал настоятель монастыря отец Гауденцио. Крестьяне, чтобы обзавестись ослом, приходили в монастырь, и трудились денно и нощно в поте лица, так что покрылись тамошние бесплодные земли цветущими садами, а поля щедро стали родить бобы, горох, пшеницу и ячмень.

Вот пришли кум Чиччо Казаччо и его жена Маруцедда в монастырь.

— Стойте! — говорят им. — Вы кто такие? Зачем пришли?

— Работу ищем.

— Мы за работу только ослов даем.

— Ладно, — говорит Чиччо Казаччо.

— Ладно, — вторит ему жена, и голос ее, как эхо, тонет в золотистой пшенице.

В ту пору поспел виноград во славу Божию, и монахи засунули мужу с женой кляпы в рот, чтобы не съели они ни одной виноградины с обильных гроздьев. Ничего не оставалось беднякам, как смотреть, вздыхать да от голода мучиться. Так, питаясь впроголодь, проработали они год, месяц и один день; вконец отощали — кожа да кости.

— Вот вам осел, — сказал настоятель отец Гауденцио.

Пошли они из монастыря, а вслед им гимны священные несутся: это монахи, сытые да гладкие, Господа Бога славят.

Забрели муж с женой по дороге в пещеру, видят — юноша цепями прикован.

— Ты кто, сынок?

— Я Иисус. Держат меня здесь, чтоб я чудеса творил.

— И ты день и ночь в цепях?

— Да. Если встретите великана Джуфу, друга моего, скажите, чтоб шел ко мне на выручку.