– Лерой! Лерой, не спи, жирный! Давай, подъем, подъем, а то и побазарить не с кем. Вставай, гавна мешок, хватит спать. Че ты там ворочаешься, а? Давай, давай, в ритме рэпа, вскочил бля! Во, вот так уже лучше, шевели жопой.
Голый по пояс мужчина в линялых джинсах стоял этажом выше, опираясь локтями на ограждение террасы и смотрел вниз, на балкон следующего, тридцать девятого этажа. С виду годам к сорока, широкоплечий и мускулистый, загорелый под калифорнийским солнцем, жарким даже с раннего утра.
Широкий, просторный балкон с ограждением из сверкающих, никелированных труб и толстого ударопрочного стекла. Там, среди разбросанных ажурных стульев и перевернутого столика, тяжело и неуклюже ворочался огромный, очень толстый человек в когда-то белом, а теперь пятнисто-грязном тренировочном костюме. Дорогом костюме, из тех, что так любят черные, и поверх которых они любят надевать золотые цацки на золотых цепях. И заляпан костюм был не только и не столько грязью, сколько бурой запекшейся кровью. Два больших пятна, в середине спины и на плече.
Кстати, человек и был черным. Когда-то был, сейчас он выглядел скорее серым. Или черно-бледным, если кто-то вообще в силах себе представить подобный цвет. Человек, а точнее – труп человека, которого когда-то звали Лероем, все же встал на ноги и выпрямился во весь свой почти двухметровый рост. Да, Лерой был высок и толст. По-настоящему толст, толст так, как умеют быть толстыми только американцы, особенно те, которые "добились успеха" в многочисленных гетто в больших городах. Голова, бритая наголо и глубоко сидевшая в складках шеи, напоминала какую-то огромную опухоль, выпучившуюся из воротника. Толстые, словно надутые воздухом ладони, огромный живот, дрябло свисающий под просторной майкой с символикой "Лэйкерс".
– Во, встал…, – усмехнулся человек сверху. – Давай, рассказывай чего-нибудь, а то тут со скуки сдохнешь.
Мертвец тупо уставился на него мутными, какими-то блеклыми и страшными глазами и тихо заскулил, глядя на своего мучителя.
– Чего вылупился? – спросил тот, положив руку на кобуру, висевшую на поясе. – А то гляди, надоешь ты мне как собеседник – и я тебя за кузеном твоим отправлю. И остальными.
"За кузеном" прозвучало как "за кузэ-эном".
* * *
Как начинается все по-идиотски, так все и заканчивается. Пять лет по жарким и пыльным странам, фугасы у дорог, желтуха, крикливые и враждебные люди вокруг, но какие-то деньги на счету. Тогда платили хорошо, бизнес был на подъеме. "Гринка", "грин кард", "зеленая карта", свой автосервис в Юме, штат Аризона, в удачном месте, который разорился через год из-за начавшегося ремонта дорожной развязки – никто не мог подъехать к нему. Все, что за пять лет заработал, испарилось вместе с ним. Снова ехать в жаркие страны не получалось, рынок услуг "частных военных подрядчиков" стал тесным, в Ираке требовались лишь румыны с угандийцами за смешные деньги, в Афганистане то же самое, а все хлебные места на двадцать лет вперед были захвачены бывшими американскими военными. Русскому там места уже не было, все, "тема закрылась".
