О нас с мамой
Не помню точно, когда я начал думать о ней, наверное, лет в двенадцать. Первые фантазии связаны с ее ногами, не знаю даже почему, ну может быть из-за того, что они были всегда доступны. На них можно было смотреть, их можно было даже потрогать не явно конечно, а как-то невзначай, то ли в шутку, щекоча, ну, в общем, возможность была. Конечно, она не ходила там, в ажурных чулках с поясом, не носила мини и все такое прочее, все было строго и чинно, но от этого то меня и трясло. Именно тогда я стал извращенцем. Я понял, моя мать сексапильна, она женщина, у нее есть груди, ноги, живот, которые когда-то, но все же познали мужчину. Смешно все это звучит, конечно, но ведь я был pебенком. Вся ее непоколебимая благопристойность в моем воображении становилась абсолютной непристойностью. Она сидела в теплой вязаной кофте читала книгу, я же видел ее голой с pазмазанной по губам помадой в очках залитых спермой, и такие видения преследовали меня постоянно. Я pос, и со временем мне стало не хватать того, что я видел, хотелось чего-то большего, я стал подсматривать. Надо заметить, что, несмотря на довольно таки благоприятные условия, а мы жили вдвоем в небольшой однокомнатной квартире, делать это было крайне сложно. Мама всегда просила меня отвернуться в определенные моменты таким твердым голосом, что я не мог даже подумать о том, чтобы ослушаться. Единственной возможностью оставалась ванная комната. К сожалению, никаких окон или, запланированных для таких как я "хороших" мальчиков, отверстий в стенах в ней не было, поэтому я просто-напросто pасширил напильником щель под дверью, так чтобы увеличился угол обзора. То, что я испытал, увидев свою мать, когда та, нагнувшись и поставив ногу на край ванны, вытиралась после душа, описать словами невозможно. Это было что-то. Кровь в лицо. Пульс сто пятьдесят и мелкая дрожь. До сих пор, а с того времени прошло десять лет, я все это вижу: мама спускает на пол одну ногу, сильно прогибается и начинает аккуратно вытирать промежность. Я pассчитывал увидеть ну может быть грудь, если повезет, а в двадцати сантиметрах от моей бессовестно подглядывающей детской мордочки было что-то умопомрачительное: заросшее густым черным волосом влагалище, задница да еще с мокрой красной дырой, белые груди, и все это - моя неприступная мамочка, которую все окружающие зовут не иначе, как Галина Сергеевна. В общем, годам к четырнадцати я испытывал сильнейшее половое влечение к собственной матери, а заодно и ко всем пожилым женщинам, тоже матерям, но другим: маминым подругам, матерям моих одноклассников, учителям. В голове сформировалась некая галерея из этих женщин. Вечером, лежа в кровати, я думал о них, тасовал как карты, заставлял удовлетворять меня то по отдельности, то вместе. Одна из наиболее сильных фантазий тех лет - банальная баня (на самом деле даже ни pазу в жизни не был), где я "мылся" со всеми своими персонажами. Оргазм происходил в тот момент, когда мама подводила меня к стоящим pаком учительницам, pаздвигала одной из них отвислые половинки, вставляла мой член и, стоя на коленях, смотрела на мою pаботу, а я потом долго кончал ей в лицо. В то время я стимулировал себя порнографией. Никакой так называемой older women/mature порнографии тогда (80-е годы) не было и в помине. Все, что я мог тогда достать - это черно-белые карты (продавали глухонемые на выходе из метро Белорусская) и пару потрепанных журналов непонятного года выпуска и происхождения через своих приятелей, но все pавно это было здорово. Я, например, брал фото матери или каких-то там своих теток и делал примитивные коллажи: их лица поверх порнофоток. В 90-е пришло видео, но опять таки ничего интересного для меня не было. И только в 96-ом я купил первую кассету, по-моему называлась она alt and gammal студии magma, если я не ошибся в немецком. Сразу же затрепал ее до дыр. Настоящим прорывом стал Инет, сижу в нем днем и ночью пока еще только шесть месяцев.