L - Лия Киргетова

Это — странное явление современной городской жизни: бездомные собаки, собирающиеся в стаи. Такое можно встретить, наверное, только в мегаполисах. Я почти бегу поздним утром — половина одиннадцатого — к метро, минуя (посмотрите налево) троллейбусную остановку, на скамейке которой, под потрескавшимся стеклянным навесом в груде газет и вонючих тряпок спит бомж. Храпит при минусовой температуре, и пар вмерзает маленькими неровными сосульками в его желто-серую бороду.

Длинная очередь полупроснувшихся сограждан тянется в ларек, преграждая мне дорогу живой цепочкой, от которой веет обреченностью, пусть даже всего-то на еще один серый день. Напротив (посмотрите направо) — припаркован шикарный черный лимузин, теперь уже неопределенного цвета от налипшего снега и грязи, по-видимому, простоявший на этом месте всю ночь. Разноцветные воздушные шарики, привязанные к боковому окну, залиты потеками мутной снегожижи и выглядят нелепо и жалко.

Собаки встречают меня у самого входа в метро. Их много, штук сорок похожих друг на друга полудиких животных, они плотно оккупировали небольшие островки асфальта, незамерзающего, поскольку трубы теплотрассы расположены здесь неглубоко. Псы греются кучей, рассматривая таких, как я, довольно им неприятных человеческих особей.

Мне кажется, у них есть вожак — вон тот, рыжий, с белым пятном на шее. По нему видно, что он главный, но я не смогла бы ответить, почему я так решила. Видно и все. Я смотрю на него издали, и, как мне кажется, он тоже меня узнает, приподнимает бело-рыжую морду, увенчанную короткими, настороженно торчащими ушами, поворачивает ее, сопровождая черным беззрачковым взглядом траекторию моего маршрута. Между нами есть связь, во всяком случае, мне так думается. Допустим, он — Трезор. Или Волчий Клык. Он главный, потому что на него посматривают другие псы. Стоит ему рыкнуть, и вся стая поднимает дружный лай, он, наверное, говорит им «Фас!» на своем собачьем языке. А мне он улыбается. Заигрывающе. Отвечаю ему неулыбающимся взглядом, потому как мне решать — одной мы с ним крови, или нет. Я их не боюсь. Собак. Я теперь мало чего боюсь.

— Яблоки, яблоки домашние, свежие, свои, берите — не пожалеете!

— Женщина, возьмите капустку!

Дожили, пожилые дамы, продающие подозрительного вида пакетики с домашними заготовками, обращаются ко мне, как к «женщине». С другой стороны, чего ждать по отношению к своему утреннему, невыспавшемуся лицу, обрамленному меховой шапкой? Девушка выросла, пора это признать, а в условиях своей второй московской зимы, по-видимому, повзрослела. Откуда в феврале в Москве могут взяться «свои» свежие яблоки?