Дары ненависти - Людмила Викторовна Астахова, Яна Александровна Горшкова

Ночью ударил мороз. Да такой, какого Саннива не знала уже полсотни лет. А накануне весь день шел дождь. В последние годы – обычное дело в январе. Как зарядит на несколько дней, так хоть из дому не выходи. И вдруг налетел северный ветер, выстудил, выморозил, сковал тонкой корочкой льда все вокруг. А следом выглянуло солнце, превратив каждое дерево, каждый кустик в сверкающие хрустальные подсвечники. Очень красиво, очень празднично. То, что нужно в столь знаменательный день, чтобы его запомнили на долгие годы.

На завтрак Лерден заказал нежный омлет, индюшачью котлетку, кусок клубничного торта и бокал кларета. Не забыл он напомнить и о чистой смене белья, особенно настаивая на свежей рубашке. После ванны тюремный цирюльник тщательно выбрил клиента и подстриг его отросшие в заключении волосы до приемлемой длины.

– Шея должна быть открыта, – напомнил Лерден, придирчиво разглядывая через два зеркала свой затылок. – И подровняйте височки. В этом месяце бакенбарды уже не в моде.

Ровно к одиннадцати часам, когда за ним пришли, лорд Гарби был готов.

– Лерден Баркарна Гарби?

– Так точно, пристав.

– Соблаговолите проследовать за мной.

Конвоиры обыскали приговоренного на предмет тех вещей, коими он мог бы совершить самоубийство, но ничего не нашли. Лорд Гарби самостоятельно покинул свою камеру, к общей радости тюремщиков не буяня и не бранясь, как это порой случалось с ведомыми на казнь. Иные узники до последней минуты сопротивлялись: цеплялись руками за нары, за стены, за двери; плакали, кричали обезумевшими от отчаяния голосами.

– Не желаете шапочку надеть? На улице мороз, а ехать нам не менее получаса, – участливо спросил доктор, чей долг был констатировать смерть.

– Спасибо, сударь. Даже если я отморожу по дороге уши, то хуже им уже не будет, – ухмыльнулся Лерден.

– Как пожелаете, милорд, – пожал плечами тот.

Солнце сияло, лед блестел, и казалось, над Саннивой разливается тихий звон. Это ветер легонько трогал обледеневшие ветки, и они отзывались на его прикосновения, будто стеклянные колокольчики.

А Лерден Гарби щурился от яркого света и улыбался своим мыслям, словно его везли не на казнь, а на бал. Открытый экипаж двигался не быстро и не медленно, а в таком темпе, чтобы горожане успели поглазеть на государственного преступника и ощутить всю тяжесть карающей длани закона, а сам злодей – попрощаться с этой жизнью. Чем, собственно, Лерден и занимался. Только не так, как это принято, а в своей собственной манере – легкомысленно и цинично. Посылал воздушные поцелуи прелестным девушкам, а специально для серьезных матрон корчил рожи, сводя глаза к переносице и вываливая язык. Неизвестно, что чувствовали суровые саннивские дамы, но детишкам нравилось. Они хохотали до упаду. Доктор недоуменно переглядывался с приставом, а конвоиры облегченно вздыхали. Этого шутника не придется волочь на эшафот за руки и за ноги. Что значит благородный человек, воспитанный в старом синтафском духе стойкости, он никому не станет причинять неудобств. Вот всегда бы так!