Те, кому уходить - Федор Федорович Чешко

На небольшой площади перед костелом поставили стол. Его приволокли из корчмы, постарались отмыть дочиста, а потом накрыли тяжелой малиновой скатертью - это чтоб не пришлось ясновельможному воеводе и отцу настоятелю касаться досок, за которыми по праздникам упивается водкой всяческое хамье. А еще воеводские слуги вкопали в землю торчком длинное кривоватое бревно и теперь, переругиваясь и брякая железом, ладили к нему ржавую цепь.

Толпа собралась без приказов и понуканий. Плотное людское скопище казалось таким же серым и пропыленным, как ссохшаяся земля, как выцветшее от многодневного зноя небо. Люди пришли на зрелище. Нынешним утром многие из них сгорали от нетерпения, дожидаясь у околицы ратников его ясновельможности, или слонялись с дрекольем под окнами бывшей своей доброй соседки - стерегли, чтоб не вздумалось ей улизнуть, скрыться от заслуженной кары.

Устерегли. Вот она, здесь, под бдительной оружной охраной. Черное одеяние, черный платок, черные круги под глазами, а щеки - белее мела, и дрожащие губы искусаны в кровь. Стоит неподвижно, понуро, лишь изредка взглядывает на толпу, и тогда сдержанный людской гомон усиливается, почти заглушая монотонный надорванный голос замкового писаря:

- ...насылала сушь на панские и общинные поля, злобными кознями морила скотину, дабы поколебать богобоязненных поселян. Известный всем корчмарь Лесь Лученок видал нынешней ночью, как она сеяла на своем огороде некое колдовское снадобье, после чего бормотала невнятные речи, в которых, однако же, угадывалось имя "Сатанаил" - следовательно, призывала диавола. При этом в глазах богомерзкой бабы можно было заметить отблески адского пламени, а вокруг слышался явственный шорох чертей...

Толпа слушала плохо. Толпа гудела, как дубрава под ветром; кто-то крестился; кто-то тряс кулаками, проклиная нечистую; кто-то норовил протолкаться вперед, где получше видно. Не каждый день удается поглазеть, на такое! Пышные кафтаны воеводских захребетников, строгие облачения доминиканцев, блеск лат, железный лязг да непривычный шляхетный говор... Пестро нынче на площади, пестро и шумно. Будто праздник пришел.

Праздник... Бездонными трещинами посеклась земля на мертвых, разучившихся плодоносить полях; немногочисленная уцелевшая скотина до того тоща, что ее ветром качает; ночами матери истово молятся, чтобы заснувший с голодным плачем ребенок по утру нашел в себе силы проснуться... Вот она, виновница, подлая ведьма, колдунья - это для нее столб с цепями и костер, которого не может не быть. Скорей бы, скорей!