Правила игры - Василий Александрович Чесноков

Утро, туман уже растворился, и начало дня не предвещало ничего плохого сверх отвратительных семи миль по обочине шоссе туда и обратно. Городишко Странфилд был единственным местом, где продавали хорошее пиво, а не то пойло, что вливали в себя алкаши с соседних улиц. Вот и получалось, что Фрэнк должен был топать в такую даль из своего захолустного Винсберри только для того, чтоб затариться на следующую неделю. К тому времени ему уже стукнуло сорок, но он исправно продолжал походы за пивом как делал это последние лет пятнадцать. Работа на фабрике не доставляла ему удовольствия, поэтому он пахал, как говорится, только на субботу. На самом-то деле выходные начинались куда раньше, в пятницу, но первый вечер был нужен для снятия стресса, воскресный – на рабочий настрой. Так что, на сам отдых оставалась только суббота. Только вот эти выходные, как впрочем и следующие двадцать, пошли псу под хвост из-за этого долбанутого старого «бьюика». То, что это был именно «бьюик», Фрэнк узнал гораздо позже, когда один из этих чокнутых полицейских подарил ему номер с переднего бампера и правое зеркало.

Спросите сотню бедняг, сколько же было у них времени на осознание опасности. Десять скажут, что ничего не поняли вообще, восемьдесят девять пожмут плечами и назовут цифры от полсекунды до двух-трех. Только все это ерунда. Время просто останавливается! Вот старина Фрэнк идет вдоль трассы с мешком банок, а вот он уже лежит на земле с окровавленным лицом и тупо пытается поднять голову. Вой сирен и красно-синие блики в осколках стекла, все это он вспомнит уже потом, а тогда, обездвиженный и испуганный, Фрэнк Спирс из Винсберри пытался слушать глухие голоса вокруг и не мог пошевелить правой рукой.

– Мистер Спирс, ваши снимки.

Доктор из отделения хирургии протянул ему конверт. Фрэнк долго не мог заставить себя открыть его и заглянуть правде в глаза. Нет, он конечно уже сносно ходил, опираясь только на трость, но страшно было не то, что пять месяцев назад его сбил сумасшедший водила, и его правая нога превратилась в месиво, а то, как это все выглядело. Известно всем, что на рентгене ни черта нельзя рассмотреть и понять, но Фрэнк не стал вскрывать. Глупо, зато вполне честно.