Любовь к Паганини - Юрий Михайлович Медведев

Еще с вечера Мерва не покидало ощущение чего-то нехорошего, гадливого, предчувствие неких грядущих каверз. Тревога сквозила в мерном подрагивании листьев гиперовощей и дубояблонь в саду за окном. В упорядоченном строю сиреневых, рыжих, фиолетовых квазиоблаков определенно таился подвох. Часам к десяти стал накрапывать дождь, и его шепоты и шорохи будоражили изощренный слух Мерва. Как и всякий закоренелый холостяк, Мерв опасался превратностей судьбы: новых знакомств, внезапного закабаления женщиной, приглашений к полетам на другие планеты, равно как и самих полетов, а пуще всего – инспекторов Лиги Умственного Труда. Эти твари, подобно микробам, проникали во все щели бытия, и ухо с ними надлежало держать востро.

Мерв включил видеатор кругового обзора, искусно сработанный под древнюю японскую вазу. Картина на экране была вполне заурядной. Пара авиэток вспахивала ночные небеса. Стая перелетных эвкалиптов кружила над уродливым небоскребом. Вскоре крылатые деревья опустились средь зарослей Висячих Садов. На улицах среди муравьиного потока мобилей, пневмодилижансов, гравикарет сиротливо кувыркались автоперекати-поле.

«Странно, откуда же повеяло бедою? – размышлял Мерв. – А что, если затаиться, отложить нынче ночное бдение… Или махнуть на денек-другой на Землю, в Тибетский заповедник, к примеру, а то и подальше куда. Или, как в прошлый раз, на пляжи старушки Луны»…

Порассуждав таким образом, Мерв все же решил не придавать значения смутным ощущениям, тайным предзнаменованиям и предчувствиям.

И, как выяснилось довольно скоро, тут он и дал промашку.

К десяти часам Мерв вывесил на флагштоке своего бунгало три светящихся шара – красный, голубой, белый. Пусть знают, что и он, Мерв, как и положено добропорядочному поселенцу, участвует в лотерее Невиданных Радостей. Затем Мерв замкнул на пневматические присоски окна и двери, погасил везде свет и потайным ходом из спальни ринулся в святая святых – лабораторию, днем замаскированную под чулан, который был битком набит старьем. Тут громоздились допотопные реокраны, псевдоинтеграторы, гравиякоря, нейрозащелки, торчал заржавленный остов психотрона, висело чучело двуединорога с Плутона, тускло мерцали реторты невообразимых форм, размеров и расцветок. И вся эта рухлядь была увита проводами, обрывками биоканатов, мнемошлангами, утлой паутиной в палец толщиной, непрестанно творимой парой прирученных альдебаранских пауков, беззлобных тварей, чем-то смахивающих на двух престарелых вепрей.