Испытания Теркина - Константин Яковлевич Ваншенкин

В 1954 году поэма Александра Твардовского “Теркин на том свете” (добавление к “Книге про бойца”) обсуждалась в “Новом мире”, была набрана для очередного номера и вдруг срочно снята, рассыпана, выброшена, а Твардовский в первый раз (через шестнадцать лет это с ним повторили) уволен с поста главного редактора журнала. За что? За идеологически невыдержанную линию издания, опубликовавшего ряд незрелых, ошибочных произведений, и прежде всего за попытку напечатать поэму “Теркин на том свете” – злобную пародию, сатиру, пасквиль на наш строй, на нашу систему. Так это в ту пору подавалось.

Однако почти все, кто читал тогда эту вещь, поражались и восхищались не только ее отвагой, глубиной, но и остроумием, изяществом, виртуозностью языка, яркой афористичностью. Как тут было не вспомнить отзыв Пушкина о комедии “Горе от ума”: “О стихах и не говорю, – половина должна войти в пословицу”.

Теркин, даже находясь на том свете, не мог умереть. Каждый причастный к поэме сотрудник журнала, конечно же, перепечатал ее для себя, дал почитать ближайшим друзьям и знакомым. Она расходилась кругами. Мне уже случалось рассказывать, как осенью того же года, когда во главе “Нового мира” вторично находился К. Симонов, я встретил в редакции Виктора Некрасова, у которого шла там новая повесть “В родном городе”, а он в свою очередь познакомил меня с Марком Щегловым и не терпящим неповиновения тоном велел передать мне на несколько дней эту, как он выразился, гениальную поэму. У меня тогда не было машинки, да-да, речь идет не о машине, и мы с Инной равными долями переписали поэму от руки. Вскоре мне попался на Арбате однокашник Володя Тендряков, он тоже попросил перепечатать и через несколько дней вручил мне в благодарность еще и машинописный экземпляр.

Поэма производила сильнейшее впечатление. Она была написана на одном порыве и читалась на одном дыхании. В отличие от большого “Теркина”, она шла вся подряд, сплошняком – ни глав, ни главок. И ведь стих и само повествование выдерживали такой нелегкий экзамен. Ее словно что-то поднимало и несло. И люди говорили о ней с восторгом, цитировали друг другу ее строчки…

Но что ожидало ее впереди?

В нашей литературе уже существовала такая практика: ряд известнейших писателей – А. Фадеев, К. Симонов, В. Катаев и некоторые другие после самой высокой критики своих произведений публично объявляли о принятом ими решении кардинально переработать собственные книги, искоренив роковые ошибки и недостатки, что почти незамедлительно и проделывали. Они считали это вопросом писательской чести.