Он вошел в комнату – и очутился в обители тишины и смирения. В темноте он увидел человека, того самого. Человека обступала толпа, готовая поносить и злословить его. Вошедшему стало горько, он хотел хоть чем-нибудь нарушить молчание. «Братья», – думал он.
Он был усталый, продрогший, подавленный. И стоял в недоумении посреди комнаты у маленькой кровати. Входная дверь была распахнута для притока свежего воздуха. Слышно было, как под чьими-то ступнями скрипят половицы.
Кажется, говорил Петр, которого он любил, как любят умершего брата, и хотя слов было не слышно, по жалкому выражению Петрова лица и выработанной им манере казаться преданным и верным можно было догадаться, о чем шла речь. И ему стало стыдно, ибо он знал, что последует за этим.
Петух уже хлопал крыльями.
Он заглянул в коричневые пакеты на столе у газовой плитки. В них была картошка, лук, салат и хлеб, он отрезал себе ломоть, посыпал солью салат. Только он уселся, чтобы приняться за еду, как увидел сидевших вокруг стола людей. Они смотрели на еду скорбными глазами, как и он. Он посмотрел на свою трапезу и начал молча молиться, а может, проклинать. Опять скрипнула половица.
Стремглав, чтобы никто не успел заметить, он вскочил из-за стола и гневно ткнул пальцем в кого-то, сидевшего напротив, как если бы там кто-то был. Он не знал, на кого именно он показывал пальцем, да, впрочем, это и не имело значения. Он не держал зла на Иуду. Что Иуда?! Несчастное, растерянное ничтожество. Его злила людская безмозглость, неотесанность, дурацкая гордыня, черствость, низость. Если бы их чувства не были так притуплены, этого бы не случилось. Они уразумели бы, что такое вечная жизнь, там же, на месте, и там, где находился тогда и он.
Именно поэтому он и тыкал пальцем, показывая на кого-то, сидевшего напротив, скорее на себя самого, чем на Иуду.
Он хотел было засмеяться, но тут послышались шаги Паулы, девушки, что жила по соседству.
– Привет, – сказала она.
Он обернулся к ней с просветленным лицом.
– Я ужинаю, – ответил он, а про себя подумал: «Это Тайная Вечеря».
Девушка села за стол напротив него.
– Сегодня ко мне в офис набежало столько народу! И все наперебой предлагали купить кто чулки, кто шнурки, открытки, автомобильные дворники, подписку на «Космополитен»… – говорила она. – Я ничего не могла купить и выпроводила их. Они повернулись, вышли и закрыли за собой дверь.
– Да, – сказал он, – ко мне сегодня тоже нагрянула толпа.
Он разжевал сухую хлебную корочку и проглотил. Он слышал, как тот человек произнес: «Это есть тело мое: примите, ядите».
