Золотая паутина - Виталий Дмитриевич Гладкий

Старый ворон примостился на верхушке лиственницы и стал неторопливо приглаживать длинным клювом взъерошенные перья. Изредка он поднимал голову, чтобы посмотреть на речной плес, где у края отмели копошился очень худой человек, одетый, несмотря на летнюю пору, в стеганую ватную безрукавку. Его лицо, темно-коричневое от загара и неотмытой грязи, выражало глубокое уныние и усталость. Расстроиться было от чего: в сети, которую он вытащил на песок, трепыхалось несколько маленьких рыбешек.

Мужичок сплюнул в досаде, потом закурил и принялся сворачивать свои снасти. Внезапный порыв ветра посеял на водной глади крупную рябь. Где-то в прибрежных зарослях затрещал сухостой. Рыбак вздрогнул, быстро схватил двустволку, которая лежала неподалеку, рядом с тощим рюкзаком, и, вытянув морщинистую шею, огляделся. Заметив ворона, он зло выругался тонким, немного хрипловатым голосом, потом вскинул ружье и прицелился, сердито сдвинув брови. Крякнул, но стрелять передумал. Просто поднял окатыш и без особой надежды на успех швырнул в птицу. Ворон тяжело взмахнул крыльями и улетел, а человек принялся нанизывать скудную добычу на кукан.

Михаил Кучкин, по прозвищу Михрюта, браконьерствовал. Когда его в очередной раз вытурили за пьянку из старательской артели, а заодно и из общежития, он было засобирался в родные края. Но так как это дело, по его разумению, требовалось "спрыснуть", Михрюта на деньги, полученные при расчете, закатил для своих дружков-собутыльников пир. Остановились бражники лишь тогда, когда гуляка полностью "обанкротился".

Рассудив на другой день, что ему, видимо, на роду написано доживать свой век на Колыме, Кучкин побрел на поклон к Семену Яцышину, который изредка выручал его, ссуживая рубль-два. И на этот раз Семен не отказал. Более того, узнав, что Михрюту выставили из общежития, он подыскал ему старую хибару, где тот и перезимовал в тепле и сытости, так как Яцышин взял его на полное довольствие. Но все в жизни преходяще, и Михрюта прекрасно усвоил эту истину. Долги нужно платить, поэтому по весне он безропотно согласился промышлять для своего "благодетеля" таежного зверя. Ближе к лету в речные долины, где были выходы солонцов и обширные наледи, спускались с сопок лоси и северные олени. Куда и кому Семен сбывал мясо, Михрюту не интересовало: лето на Колыме короткое, через пару месяцев ударят первые заморозки, и он снова обоснуется в той же хибаре – Яцышин обещал и впредь о нем заботиться. А большего и желать не приходилось…