M&D - Федор Московцев

Волгоград

Конец августа 1997

Не дойдя двух шагов до машины, Арина почувствовала головокружение. На мгновение что-то похожее на свет мелькнуло в её глазах. И, точно от подземного толчка, она пошатнулась и, потеряв сознание, упала.

– Мама! Мама! – услышала она голос дочери где-то рядом с собой.

Очнувшись, Арина обнаружила себя сидящей на земле, прислонившись спиной к колесу:

– Где мы…

Было нестерпимо душно, от давящей тишины в ушах звенело, точно кто-то из царства мрака натягивал тысячи невидимых струн. И стала страшная явь, безжалостная, угнетающая. Арине вдруг показалось, что она находится не на кладбище, а в некоем чудесном саду, вся семья в сборе, всем весело, и нет этого жуткого горя. Узнав о котором по прибытию в город несколько дней назад, она будто сама отправилась в преисподнюю, оказываясь то в плену кошмаров, то сонма ярких видений.

Таня сидела перед ней на корточках.

– Мама, поехали скорей отсюда.

– Где мы, – повторила Арина, всё еще находясь в забытьи, в том дивном саду.

Таня протянула руку:

– Отвернись, не смотри туда. Встань, и сядь в машину.

Предельным усилием воли заставив себя подняться, Арина опять увидела деревянный лакированный крест, и силы вновь покинули её. Внезапно острая мысль пронзила сознание. Очнувшись, словно от тяжелого сна, Арина вскрикнула:

– Где Кирилл?!

Дети откликнулись одновременно:

– В машине.

– Я тут!

Взглянув на высунувшуюся из окна мальчишечью голову, Арина схватила дочь, крепко сжала её в своих объятиях – как будто кто-то пытался отнять её и увести навсегда.

– Больно, мама, не надо с таким фанатизмом! Поехали отсюда.

– Обещай, что будешь всегда меня слушаться, – сказала Арина, когда выехали за ворота кладбища.

– Обещаю, – ответила сидящая на переднем сиденье Таня, отвернувшись к окну.

И решила ничего не говорить матери про Серёжу, пригласившего её в кино.

Машина двигалась в плотном потоке, среди других машин, в которых сидели люди. Живые люди. А душа Арины всё ещё пребывала там, в царстве теней. Кошмар не рассеивался; тоска, загрузившая её душу несколько дней назад, заставлявшая вздрагивать и при полной тишине, казалось, достигла апогея и готова была разорвать на части.

Арину чуть не парализовало, когда она услышала звонкий Танин голос.

– Скажи, мама, куда ты спрятала тот браслет – со звёздочками и полулуниями.

Придя в себя, Арина строго посмотрела на дочь:

– Зачем он тебе?

– Ну… я хочу его немного поносить.

– Тебе рано носить золотые вещи. Тем более, это папина реликвия.