Фантастика 1983 - Спартак Фатыхович Ахметов, Владислав Алексеевич Дебердеев

…Я говорю, конечно, не о такой силе воображения, которая, действует наугад и создает всякого рода несуществующие вещи; я разумею силу воображения, не покидающую реальной почвы действительности и с масштабом действительности и ранее познанного подходящую к вещам чаемым и предполагаемым…

И. Гёте

Вряд ли предполагал архитектор Авилов, что этот день станет чудодейственным рубежом в творчестве, в его жизни.

Вадим Сергеевич Авилов уже давно связал свою судьбу не с проектированием новых строений, а с восстановлением, реставрацией знаменитых памятников зодчества, разрушенных войной, покореженных временем. Он смирился с тем, что не суждено ему увидеть собственное сооружение - Дворец культуры или жилой дом - плод его творчества, его, авиловского, понимания современной архитектуры. Авилову за послевоенные десятилетия не раз приходилось проникаться творческим горением зодчих прежних эпох - Растрелли или Воронихина, Захарова или Росси, постигать их мысли, почерк, эстетические идеалы, при этом проявлять предельный такт и не спорить с их вкусами. Все, что двигало этими выдающимися мастерами архитектуры, когда они возводили дворцы, разбивали парки, создавали мебель, следовало принимать безоговорочно. Мучительными были для Авилова перевоплощения - тем более что это значило на языке архитекторов-реставраторов “раствориться, умереть в великом”. И хотя Авилов воздвигал здание, порой начиная с фундамента, здание называли по имени первосоздателя и авиловского в нем ничего не должно было быть. В этом состояло высокое искусство реставратора - чистота его помыслов и дел. Не принято было в среде реставраторов говорить о самолюбии, о собственном “я”! Реставраторы присягали в верности предшественникам.

Зная об умении Авилова улавливать особенности эпохи, ее стиля, профессор Митина, известный археолог, давняя приятельница Вадима Сергеевича, пригласила его в хранилище-лабораторию, где обрабатываются предметы, найденные при раскопках сотрудниками Кушанской археолого-этнографической экспедиции, чтобы посоветоваться по поводу очень смелого эскиза древнего дворца-крепости, предложенного новым сотрудником экспедиции Михаилом Лапннковым. Хотя и было принято у археологов подобные проекты помечать: “Опыт реконструкции”- и тем самым как бы смягчать критику достоверности, но Митшюй казалось, что Лапннкон слишком уж вольно обошелся со скудными сведениями об этом дворце-крепости в Южном Приаралье, да и с материалами экспедиции, в которой Лапников сам участвовал. Уцелели фундаменты дворца-крепости, часть стен, но только в одном месте на полную высоту; совсем мало сохранилось на отдельных стенах отделки, украшений. В общем, подлинных свидетельств мало и вряд ли по ним следовало делать “опыт реконструкции”…