Возвращение - Сюй Ди-шань

Она сидела у посредницы по найму прислуги; глаза ее выражали безысходную тоску. Уже были принесены жертвы богу очага и все сезонные работницы вернулись домой. Только она все еще жила в бюро найма вот уже двадцать с лишним дней. Никто не желал ее нанимать. Она задолжала хозяйке, матушке Ван, более десяти цзяо, и, вернувшись, хозяйка застала ее в той же позе, в какой оставила, уходя из дому.

Матушка Ван вошла в зал, положила на стол новогодние покупки, сбросила шарф.

– Послушай, милая, послезавтра Новый год, каждый должен заботиться о себе сам, – передохнув немного, заговорила она. – Что ты думаешь делать? Иди-ка домой на Новый год, а потом вернешься.

Эти слова подействовали на женщину как ушат холодной воды. Она долго не могла произнести ни слова, наконец со слезами на глазах вымолвила:

– А как быть с долгом? У меня нет ни гроша! Иначе я не сидела бы здесь! Да и как без денег возвращаться! Я не была дома лет двенадцать. Когда уходила, дочке только пять минуло. Она даже не знает, что умер отец. Я так по ней скучаю! Но в таком положении…

Горькая обида сжала горло, и женщина замолчала, но хлынувшие потоком слезы были красноречивее любых слов.

Матушка Ван давно бы ее выгнала, только боялась, что она не вернет ей долг.

Женщина вышла в другую комнату, прилегла на холодную лежанку и залилась горькими слезами.

Но слезами горю не поможешь – нужно было найти выход. Она развязала небольшой мешок, лежавший на краю кана,[1] и стала перебирать старую одежду.

Несколько лет назад, когда ее муж служил в одном из гарнизонов провинции Хэнань, у нее еще было несколько шуб. Но потом пришел приказ о переформировании, и все офицеры лезли из кожи вон, чтобы выслужиться и не потерять места.

Ее муж сопровождал командующего и погиб вместе с ним в сражении под Чжэнчжоу.

Семьи военнослужащих отступавшей армии не смогли с собой много везти. С большим трудом ей удалось захватить кое-какие вещи. Она закладывала их и продавала. В конце концов у нее почти ничего не осталось, кроме револьвера с двумя патронами, принадлежавшего мужу. На него не так просто было найти покупателя. Еще была у нее шинель и старая ушанка. Шинель служила одеялом, и в холодные дни женщина с ней не расставалась.

Револьвер она никому не решалась показать и, вытащив, тотчас прятала в карман шинели. Лежавшие в мешке изношенные платья уже нельзя было продать.

Женщина вздохнула, сунула их обратно в мешок и задумалась.

Наступили сумерки, а она все еще сидела в холодной комнате.