Утопленник - Ганс Гейнц Эверс

Ганс Гейнц Эверс

Утопленник

Моя спутанная речь разбилась надвое.

Вальтер фон дер Фогельвейде

Жил-был однажды молодой человек, который смотрел на мир несколько иными глазами, чем его окружающие. Он мечтал днем и грезил ночью, но те, кому он рассказывал о своих мечтах и грезах, находили их глупейшими. Они называли его круглым дураком. Но сам он думал, что он поэт.

Когда они смеялись над его стихами, он смеялся вместе с ними. И они не замечали, как больно ему это было.

А ему было так больно, что он однажды пошел к Рейну, который плескал свои мутные весенние волны у стен старой таможни. И только благодаря случайности он не прыгнул туда. Только потому, что он встретил одного приятеля, который сказал ему:

- Пойдем в кабачок!

И он сидел в кабачке и пил с приятелем вино - сначала "Иозефсгофер", а потом "Максими Грюнгейзер" и "Форстер Кирхенштюк". И еще пришло тогда в голову несколько стихов, которые он и записал карандашом на винном прейскуранте. А когда явились господа коллеги - секретарь и асессоры, прокурор и оба мировых судьи, - он прочел им эти стихи:

Бледнея тускло-бледным телом,

Немой мертвец в тумане белом

Лежал в пруду оцепенелом...

Далее в стихотворении говорилось о том, как отнеслись к появлению утопленника карпы: они беседовали между собой и терялись в догадках. Одни говорили о нем хорошее, другие - дурное.

Один лишь карп был просто рад.

Он думал: "Вот попался клад!"

И, все забыв на свете белом,

Он угощался мертвым телом.

И говорил он сам с собой:

- Как упустить мне клад такой?

Ведь не найдется в свете целом

Мертвец с таким прекрасным телом!

Посмотрели бы вы на господ коллег - на секретаря и асессоров, на прокурора и обоих судей!

- Милый человек! - сказал прокурор. - Не сочтите за обиду, что я вас иногда высмеивал. Вы гений! Вы сделаете себе карьеру.

- Великолепно! - воскликнул белокурый мировой судья.- Великолепно! Вот что значит юридическое образование. Из такого теста можно вылепить второго Гете.

- Habemus poetam! - ликовал круглый, как шар, секретарь. И все говорил молодому человеку, что он поэт, настоящий поэт, своеобразный поэт - поэт "Божией милостью" и т. д...

Молодой человек смеялся и чокался с ними. Он думал, что они шутят. Но когда он увидел, что они говорят совершено серьезно, он ушел из кабачка. Он в это мгновение был снова трезв, так трезв, что едва снова не пошел топиться в Рейне. Такова была его судьба: когда он чувствовал себя поэтом, они называли его дураком. А теперь, когда он изобразил собою дурака, они объявили его поэтом.