Освобождение Чернигова - Владимир Журавлев

То не дуб трещит, то не зверь рычит, то не вихрь в лесу забавляется. То земля дрожит, конь могуч бежит, в службу ратный муж направляется. То проехал дорогой Черниговской богатырь Илья родом Муромский, со своею верною дружиною.

А дорога лесная узкая, петлястая, но хорошо ухоженная. На высоких местах земля утоптана до блеска, ни одной травинки не торчит. А в мокрых низинках дорога заботливо проложена бревнами и хворостом, так что копыта звонко стучат, а не хлюпают. Броды через ручьи и речушки тоже понаделаны, а где берег высокий или крутой, там и мостики вымощены свежим деревом. На развилке дороги плахи затесанные торчат, на которых узким долотом слова выбиты: прямая дорога ко Чернигову-граду, направо пойдешь — в село Воложары попадешь, а налево — в малый град Дубенец. Да вокруг торговые гости угольками поприписали: в Воложарах третий дом от околицы — хозяйка очень собой хороша, а лепешки с медом у нее — объеденье чистое; на дороге в Дубенец торговых гостей Микулу Полянина, да Ростишу Кривого тати до смерти убили и все добро их пограбили. Не немецкие земли, однако, где бесплатно и дорогу тебе не скажут. На Руси таких дорожных указателей немало. А где поважней дорога, там и камни стоят указательные — камни судьбы. Русский человек ради другого не поленится — скорее туда дорогу укажет, куда и сам не знает, чем оставит путника в неведении.

По правде сказать, богатырь Илья, предводитель небольшого воинского отряда, ехавшего Черниговской дорогой, никому на Руси не известен. Это только его дружинники рассказывают про своего вожака всякие чудеса: как лежал он на печи убогий почитай всю жизнь, а потом пришли калики, водицы попросили. И тогда Илья не только ходить начал, но вмиг силу богатырскую обрел. Чудо, конечно. Только церковь христианская чудо то не признала, Илью к святым не причислила. Сомневались, видно, их ли бог чудо сотворил, или другой какой, которого они демоном кличут. А сам Илья про то не много говорил, но про себя помнил твердо: исцеление пришло к нему с великого похмелья, да в великом гневе. Не похоже это на белого Христа, что гневливость за грех считает и велит ударившему тебя другую щеку подставить. Скорей кто из старых богов постарался. Перун полянский, к примеру, или светлый Сварог, что тоже небось со Змеем бился не в любви и умилении. Для них гнев — не грех, ежли на правый бой ведет.

Хоть и не известен пока никому богатырь Илья, а на вид он муж не из последних. Высок, дороден, а плечи такой ширины, что голова закружится пока оглядишь. Броня на нем, правда, простая, черненая, зато добротная, из кованых пластин, соединенных крупными кольцами. Оружие тоже простое, но надежное: булава, секира. Меча только нет. Не по руке Илье оказались мечи деревенской ковки — слабо железо-то. А настоящий богатырский меч из привозной шемаханской стали стоит непомерно. Зато копье у него такой длины и толщины, что другому и не в подъем. Другому от такого копья древко за палицу сошло бы, а у Ильи словно тростинка легкая в руке колышется.