Петухи - Юрий Вячеславович Сотник

В лесу, по тропинке, что вилась среди аккуратных елочек, брел Паша Мочалин.

Он был одет парадно: в новенькие черные брюки и белоснежную рубашку с красным галстуком. Волосы его были подстрижены, приглажены и топорщились по привычке лишь в нескольких местах, однако лицо Пашино, красное, в редких, но крупных веснушках, выглядело озабоченно, сумрачно.

Он брел медленно, глядя пустыми глазами куда-то вверх перед собой, держа в руке за спиной исписанный тетрадочный листок. Брел и угрюмо бормотал:

– Дорогие ребята! Мы, пионеры Рожновской неполной средней школы, рады… рады… это… Черт, забыл! Рады приветствовать вас в нашем родном колхозе. Мы уверены, что ваш приезд… ваш приезд… Обратно забыл!

Сегодня должно было произойти исключительно важное событие. Сегодня к рожновским школьникам должны были приехать в гости ребята из городского Дома пионеров, с которыми Пашин отряд больше года вел оживленную переписку. Паше, как члену совета отряда, было поручено сказать гостям приветственную речь.

Вчера Паша до полуночи пыхтел на кухне, составляя текст своего приветствия, и очень, как говорится, переживал. То и дело он вылезал из-за стола и открывал дверь в горницу, где стучал костяшками счетов его отец – колхозный бригадир.

– Пап! Какое тут слово поставить? «Дорогие ребята, мы очень рады…» ну, вроде «поздороваться с вами», только не «поздороваться», а другое слово есть.

– Ну, пиши: «… рады приветствовать вас», – басил отец, не отрываясь от своих бумаг.

– Во! Приветствовать, – удовлетворенно ворчал Паша и удалялся.

Но через минуту его голова снова просовывалась в дверь.

– «Ваш приезд поможет нашей дружбе». Нескладно, да?

– Ну, хочешь, так напиши: «…поможет укрепить нашу дружбу».

– «Укрепить дружбу» – это складней. Только «поможет» нехорошо. Больно обыкновенно. В газетах по-другому пишется.

– Тогда валяй: «…будет способствовать укреплению нашей дружбы».

– Ага! Во! – Паша энергичным движением вскидывал большой палец и возвращался к столу.

Наконец приветствие было готово. Паша лег спать на печку, где была его постель, но и тут не нашел себе покоя. Поворочавшись минут двадцать, он сполз в потемках на пол и снова открыл дверь в горницу, в которой тоже было темно.

– Пап! Спишь?

– Ну что тебе?

– Как лучше: по бумажке читать или, может, выучить?

– Спи давай! Первый час уже!

– Лучше выучу. А то вдруг они без бумажки, а я – по писаному. Потом, гляди, смеяться будут.

То ли от волнения, то ли от того, что он выспался, зубрежка плохо давалась Паше. С шести часов утра он слонялся по двору и бубнил слова приветствия. Когда проснулись его младшие сестренки и стали ему мешать своими криками и беготней, он удалился в лес. На душе у Паши становилось все тревожней. Оставался какой-нибудь час до приезда гостей, а приветствие все еще не было выучено.