Динамо-машина - Елена Вячеславовна Нестерина

Всё было готово для поездки в Пномпень, когда Фому вдруг схватили и положили в больницу. По всем признакам его болезнь называлась гепатит «В», была она очень заразная, и вот Фома оказался замурованным в боксе без права свиданий. Мало того. Огромный больничный комплекс имени Красного Креста находился далеко за пределами города, а здание инфекционного отделения, куда поместили Фому, вообще на самом отшибе.

На улице, теперь уже некстати, было лето, окна бокса выходили на север и здание морга (хотя соответствующей надписи на морге не было, поэтому соседний с ним скверик, весь в лавках и тонких деревьях, до поздней ночи был наполнен детьми и собаководами). Асфальт, асфальт, до самой решётки, отгораживающей больничный комплекс от сквера, куски домов на горизонте – вот и всё, за исключением медперсонала, что мог видеть теперь Фома.

Приезжали родители, размазывались по стеклу (бокс Фомы был на первом этаже), передавали мощные лекарства и полезные фрукты через медсестёр, внушали Фоме лежать и делать всё, что назначит врач.

Но время умерло, погибли планы, и Вика сдала билеты. Им с Фомой, по большому счёту, и делать-то в Пномпене было нечего, но уж если ехать за границу – так только туда, в маленький весёлый Пномпень, который в первую больничную ночь приснился Фоме большим и грустным.

Эту первую ночь Фому ели комары. Они возникали ниоткуда, портили воздух своим вампирским гудением и норовили попасть в вену. Или же это лишь казалось Фоме, в венах которого за день успели вдоволь наковыряться.

Утро наступило в 7.00. Дверь открылась, в палату Фомы вошла незнакомая медсестра и стала требовать крови и показательных отходов жизнедеятельности. Зазвенели на тумбочке банки и склянки, Фома вздрогнул, ощущая во рту фантомный вкус плохой водки, поднялся и нашарил на полу тапки. Он решил честно делать своё дело, потому что планировал как можно скорее выйти из больницы. Достойно. С максимально возможными хорошими результатами. И пусть анализы поначалу не слушались и плохо укладывались по банкам. Впереди была свобода.

Кровь брала вчерашняя медсестра, её звали Галина Петровна.

– Работаем кулачком, – говорила она не по-утреннему весело, и крылья носа её, как видел Фома, подрагивали, будто нос готовился взлететь. Галине Петровне нравились руки в мышцах.

К обеду диагноз подтвердился, и Фому начали лечить. В паре с Галиной Петровной в боксе появилась лечащий врач – «врач-инфекционист Анита Владимировна Таптапова». Так было написано на подпрыгивающей бирке, вцепившейся железным крокодильчиком в карман её халата. Фома посмотрел на тридцать с небольшим лет Аниты Таптаповой, отложил в сторону мало покусанное зелёное яблоко и по команде врача разделся.