Рыцарь из ниоткуда - Александр Александрович Бушков

Восьмого сентября одна тысяча девятьсот девяносто первого года, где-то во второй половине дня, майор Станислав Сварог (для друзей – Стас, для солдат за глаза – Эсэс) окончательно уверился, что сошел с ума. Многие здравомыслящие люди на его месте сделали бы именно такой вывод. Были все основания. Представьте, что вы шагаете по степи и вдруг проваливаетесь по колена в эту сухую твердую землю, причем ноги ваши ниже колен вовсе и не чувствуют ни тесноты, ни сжатия, ни иного неудобства, вообще ничего не чувствуют, словно бы болтаются в воздухе. И вы погружаетесь дальше, медленно, с этакой плавной игривостью аэростата, однако ж неотвратимо; лицо ваше все ближе к земле, становящейся бесплотным видением, лишь зрительно отделяющим вас от загадочной пустоты, в которую вы погружены уже по пояс, по грудь; вы брыкаетесь и бьетесь от ужаса и, будто этого мало, вдруг чуете, что ваши ноги – начинают задевать и сшибать какие-то твердые предметы, а порой вас ловят за щиколотки чьи-то руки и тянут, целеустремленно тянут вниз. Добро бы только руки, вы чувствуете прикосновение чего-то очень похожего на когтистые лапы, а то и хлеще – как по ногам скользят, обвивают их холодные щупальца. И все кончается – примерно на уровне нагрудных карманов форменной рубашки вы вновь обнаружили, что стоите, как ни в чем не бывало, на сухой, твердой земле и одежда ваша ничуть не запачкана и благим матом вы не орете лишь из воздушно-десантного гонора. Представьте еще, что эти фантасмагории происходят, что ни день, причем исключительно тогда, когда поблизости нет ни души, никто вас видеть не может, и потому нет подтверждения, что все это происходило на самом деле. А также добавим, что «погружения» эти случаются не только в чистом поле, но и на бетонированном полу танкового ангара, и в коридоре третьего этажа, и прямо на лестнице, причем те, кто находился на втором этаже, ваших растущих из потолка ног не видели… Одним словом, вы очень быстро начнете с нехорошим эгоистическим интересом присматриваться к табельному «Макарову». «Макаров», конечно, та еще бандура, и всякий, кто понимает толк в огнестрельных игрушках, согласится, что невероятно трудно попасть из него именно туда, куда целишься, но при всех недостатках «макара» достоверно известно: себе в висок никто еще из него не промахивался. Осечки случались, а вот промахов как-то не бывало…

Вот так-то. Не ходите к психиатру, если начнете вдруг регулярно проваливаться под землю и в последний момент выскакивать оттуда, как пробка от шампанского. Психиатр все выслушает, но никогда ничему не поверит, а начнет кормить таблетками, от которых хочется лечь, едва встанешь, встать, как только ляжешь, и, что хуже всего, они не совмещаются со спиртным. Для советского человека, даже слегка и развращенного перестройкой и гласностью, добровольно зайти к психиатру столь же жутко и невозможно, как наделать в штаны, едучи в автобусе, – тем более майору ВДВ, который себя в ином качестве и не мыслит…