Изнанка роковой интриги - Юрий Ильич Дружников

Юрий Дружников

Изанка роковой интриги

Трудный для Пушкина 1830-й год. Не только литературное, политическое, но и душевное перепутье. "Несмотря на четыре года ровного поведения, я не приобрел доверия власти", -- жалуется он по-французски Александру Бенкендорфу. Спастись в женитьбе, на которую он вроде бы настроился, тоже не получается. Он ждет измены от всех своих невест. Несмотря на приложенные усилия, от Натальи Николаевны, а точнее, от матери ее, ответа не получено. "Правда ли, что моя Гончарова выходит за архивного Мещерского? Что делает Ушакова, моя же?" -- это из письма приятелю. Неопределенность состояния поэта усугубляется "гербовыми заботами", -- так он называл то ли денежные проблемы, то ли (что более вероятно) попытки получить заграничный паспорт.

Утешение в том, что другие женщины помогают ему забыть житейские невзгоды. Тянется, никак не закончится долгая связь с Елизаветой Хитрово, дочерью полководца Кутузова, которая на шесть лет старше, но он всегда любил опытных женщин взрослее себя. Полная, молодящаяся вдова с невзрачным лицом, но с красивыми плечами, которые она поэтому оголяет и тем вызывает насмешки, заслужив прозвище "Лизы голенькой". Не менее двадцати пяти писем написал ей Пушкин со всеми интонациями -- от восхищения до раздражения.

Хитрово предана ему до самозабвения, обожает его, горит языческой любовью. Она пишет ему, что готова пойти за него на край света, а он теперь стал вежлив, ироничен, бросает в огонь ее ежедневные письма, не читая. Она его приглашает, ждет, он не является. Он пытается перевести секс в вялотекущую дружбу, а она стремится удержать его возле себя. Ничто Хитрово не останавливает, и связь с ней, несмотря на потенциальную невесту и всех прочих, с которыми он "в отношениях", тлеет.

А назревает новая любовная игра с ее дочерью Долли Фикельмон, женой австрийского посла. Пушкин уже пишет Долли обольстительные письма, теперь ее называя "самой блестящей из наших светских дам". Ездит также к цыганке Тане, гадающей ему на картах, и рыдает ей в подол. Наконец, открытым текстом он пишет Хитрово, тем весьма ее обижая, про еще одну таинственную даму: "Я имею несчастье состоять в связи с остроумной, болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хоть я и люблю ее всем сердцем".

Кто это -- и остроумная, и страстная? Какая женщина не возгордилась бы от таких эпитетов? Полвека спустя в журнале "Русский архив" появилась статья Петра Каратыгина. Автор писал: "Не пришло еще время, но история укажет на ту гнусную личность, которая под личиною дружбы с Пушкиным и Дельвигом, действительно, по профессии, по любви к искусству, по призванию занималась доносами и изветами на обоих поэтов. Доныне имя этого лица почему-то нельзя произнести во всеуслышание, но повторяем, оно будет произнесено и тогда... даже имя Булгарина покажется синонимом благородства, чести и прямодушия".