О хаосе мудром, родном и любимом - Роман Эмильевич Арбитман

Американский фантаст Норман Спинрад всегда любил запускать маленьких ежиков в штаны здравому смыслу и установленным правилам поведения, чтобы потом, задорно поблескивая очечками, наблюдать за конвульсивными телодвижениями этих бедняг — причем, наблюдать с победным видом отличника возле разбитого окна: дескать, и мы не лыком шиты! Начинал Спинрад с произведений довольно традиционных, однако уже к концу 60-х на полной скорости (роман «Жучок Джек Баррон») взлетел на гребень «новой волны» и в течение добрых двух десятилетий будировал и эпатировал читающую публику старушки-Америки. Критика, как по заказу, называла его «наглым», «скандальным», «спекулятивным», «безнравственным», «бессовестным» (последние три эпитета имели некоторый привкус благопри3 стойкой зависти), легко создавая писателю ореол анфан-терибля американской сайенс фикшн. Правда, имидж «злого мальчика» примерял на себя не один Спинрад: во второй половине 60-х это стало достаточна распространенным явлением. Издеваться над пуритан ской моралью, над дряхленькой демократией и над политической системой, подавившейся вьетконгом, оказалось хорошим тоном. Джефферсон устарел. «Новые левые» варили в котле, позаимствованном у макбетовских ведьм, терпкое варево из марихуаны, перебродивших идей Льва Давидовича, Че, председателя Мао, Лабриолы и прочих бородатых, усатых, смуглых и длинноволосых политических гуру. Фантасты, отведавшие этой смеси, уже органически не переваривали привычные сюжеты «золотого века» американской фантастики; призрак Маркузе на сверхсветовой скорости вырывался в космос, а тень Коменданте являлась инопланетным гамлетам, по меньшей мере, с периодичностью полнолуний.

Норман Спинрад не просто поддался этому поветрию — он купался в нем, дирижировал им, наслаждался им, исправно поливая всем этим дьявольским коктейлем каждый новый росток своей неуемной, всесокрушающей фантазии. Автор пинками разгонял почти все моральные и социальные табу, которые окружали колыбельку американской цивилизации, источал едкой кислотой скепсиса культуру как систему запретов и выводил на оперативный простор всех монстров подсознания. Ненормативная лексика, эксгибиционизм, опоэтизированный промискуитет — все это уже только обрамляло фантастические построения писателей и, хотя бросалось в глаза, на самом деле было по сути не столь уж скандальным. Спинрад искал себе союзников совсем уж неожиданных, в такой густой тени, куда даже его отважные коллеги все-таки не решались забираться. И если герой знаменитого фантастико-сатирического фильма Стенли Кубрика в финале «перестал бояться и полюбил атомную бомбу», то Норман Спинрад шел дальше. В романе «Агент Хаоса» автор объяснялся в любви к…