О следственном деле по поводу убиения царевича Димитрия - Николай Иванович Костомаров

Исторические монографии и исследования. Кн.1. Москва,”Книга”,1989

OCR: Выборов Станислав

Вопрос о смерти царевича Димитрия и о виновности Бориса Годунова в этой смерти сдавался не раз в архив нере­шенным и снова добывался оттуда охотниками решить его в пользу Бо­риса. Никому этого не удавалось, хотя, конечно, в свое время авторам защиты казалось иное.

Недавно в «Журнале министерства народного просвещения» появился про­странный разбор следственного дела, произведенного некогда Василием Шуй­ским с товарищами в Угличе, написан­ный Е.А.Беловым, опять с целью вну­шить доверие к этому следственному делу. Таким образом, старый вопрос, о котором толковали в нашей лите­ратуре назад тому около 40 лет, снова вносится на суд отечественной исто­рии. Постараемся высказать наши за­мечания относительно следственного дела; это для нас необходимо, тем бо­лее что в той же статье нам делают упрек за то, что в сочинении «Смутное время» мы не останавливались над этим делом и не придавали важности известиям, заключающимся в этом деле.

Следственное дело, известное в не­полном виде по редакции, напечатанной в «Собрании Государственных Грамот и Договоров», никак не может для ис­торика иметь значения достоверного источника по той очень ясной причине, что производивший следствие князь (впоследствии царь) Василий Иванович Шуйский два раза различным образом отрекался от тех выводов, которые вытекали непосредственно из его след­ствия, два раза обличал самого себя в неправильном производстве этого след­ствия. Первый раз – он признал само­званца настоящим Димитрием, следова­тельно, даже уничтожал факт смерти, постигшей царевича в Угличе; другой раз – он, уже низвергнувши и погубивши названного Димитрия, заявлял всему русскому народу, что настоящий Димитрий был умерщвлен убийцами по пове– лению Бориса, а не сам себя убил, как значилось в следственном деле. С тех пор утвердилось и стало господствовать мнение, основанное на последнем из трех показаний Шуйского, который во всяком случае знал истину этого события лучше всякого другого. Понятно, что следственное дело для нас имеет значение не более как одного из трех показаний того же Шуйского, и притом такого показания, которого сила уничтожена была дважды им же самим. Поэтому-то в нашем сочинении «Смутное время» мы не давали никакой веры, ни исторического значения известиям, заключающимся в этом деле, как бы ни ка– зались они важными по содержанию.