Череда - Лидия Львовна Оробей

В своем почтовом ящике Павел Иванович вместе с английским журналом увидел белый конверт с узкой синей печатью под адресом. Сразу догадался, что это извещение из суда, его вызывают на заседание.

Нес почту в квартиру и думал, что завтра у него свободный день, нет лекций, так что не надо будет переносить занятия, просить, чтоб его заменили.

Он открыл своим ключом обитую черным дерматином дверь, вошел в квартиру, положил журнал и конверт на полку, прибитую к стене возле вешалки.

Из комнаты дочери доносились сильные удары по клавишам – разучивала что-то новое, играла не то, что он слышал каждый день; жена тоже была дома – из открытой двери, ведущей в гостиную, падала полоска желтого света от торшера с желтым абажуром.

Он разделся, снял ботинки, сунул ноги в мягкие тапочки без задников, взял журнал, конверт и пошел в гостиную.

Жена сидела на диване, придвинув близко к себе торшер, и что-то шила, возле нее стояла синяя коробка, в которой лежали катушки с нитками, ножницы, сантиметр. Желтый свет падал на худое лицо жены, на ее сухие руки с красным маникюром, и в этом желтом свете она вдруг показалась Павлу Ивановичу похожей на мумию. Но в последнее время он не придавал значения тому, как выглядит жена. Жена есть жена, ей совсем не обязательно быть красивой. Среди людей, с которыми он жил, работал, существовали свои мерки, с которыми они подходили к женам, и под эту мерку его Людмила Макаровна, кажется, подходила. Было важно, чтоб жена умела вести хозяйство, хорошо принять гостей, чтоб не болтала лишнее, обсуждая своих приятельниц, чтоб ухоженные были дети и муж.

Правда, сама Людмила Макаровна не последнее значение придавала и своей внешности – шила и перешивала платья, следила за модой. Она преподавала английский язык в старших класса и, чтобы самой больше упражняться, выписывала английский журнал.

– Н́а тебе твой инглиш, – положил Павел Иванович возле жены журнал.

Она взглянула на журнал, на мужа, увидела у него в руках конверт.

– А это что, письмо от кого-нибудь? – спросила она.

– Нет, из суда, – ответил Павел Иванович.

Жена отложила в сторону шитье, начала листать журнал, и в квартире запахло типографской краской. Бумага, на которой печатался журнал, была глянцевая, белая, на ней четко вырисовывались черные буквы шрифта. Дочка в своей комнате вызванивала на клавишах. Павел Иванович открыл конверт. Да, это было приглашение в суд на завтра, на девять тридцать, присутствовать в качестве народного заседателя. Он положил конверт на низкий столик со стеклянным верхом, на который они обычно клали почту, и пошел в ванную мыть руки. Жена отправилась на кухню готовить ужин, он мыл руки и слышал, как она стучала там посудой. Когда он вошел туда, на столе уже стояла хлебница с начатым круглым караваем, на плите шипели, разогревались котлеты, жена стояла возле плиты, держа в руке нож.