Зовут - Борис Виан

Борис Виан

Зовут

(Из сборника "Трали-вали")

I

Стоял ясный день. Он пересек Тридцать первую улицу, прошел два квартала, миновал красный склад и двадцатью метрами дальше нырнул в боковой вход небоскреба Эмпайр Стейт.

На сто десятый этаж его поднял скоростной лифт, а оттуда на крышу он взобрался по пожарной лестнице: чем выше, тем лучше, так он и с мыслями собраться успеет.

Прыгать надо далеко вперед, чтобы ветром не прибило к фасаду. Но не слишком далеко: тогда по пути можно будет заглядывать в окна, это всегда занятно, смотреть он начнет с восьмидесятого, уже хорошенько разогнавшись.

Он вытащил из кармана пачку сигарет, вытряхнул из одной табак, отпустил легкую бумажку. Ветер удачный - обтекает здание. Больше, чем на два метра, не отнесет.

Он прыгнул.

Воздух запел в ушах, и он вспомнил бистро на Лонг Айленд, там, где шоссе делает изгиб у дома в виргинском стиле. Они с Винни пили петрусколу, когда вошел малыш - рубашка навырост, соломенные вихры и светлые глаза, загорелый такой крепыш, но не слишком бойкий. Сел перед башней сливочного мороженого, больше его самого, и стал есть... А потом со дна бокала поднялась птица, редкая для этих мест желтая птица с большим крючковатым клювом, красными глазами, обведенными черным, с оперением на крыльях темнее, чем на грудке.

Он представил себе ножки птицы в желтых и бурых кольцах. Все в бистро дали денег на гроб. Славный был мальчишка... Но восьмидесятый этаж приближался, и он открыл глаза.

Все окна распахнуты навстречу летнему дню, солнечный свет хлещет в комнату, затопляет открытый чемодан, открытый шкаф, аккуратно приготовленные стопки белья: отъезд. Город пустеет - время отпусков. На пляже в Сакраменто Винни, в черном купальнике, кусала душистый лимон. У самого горизонта показалась яхточка, выделяясь среди других своей ослепительной белизной. Из гостиничного бара послышалась музыка. Нет, Винни не хотела танцевать, она хотела получше загореть, стать совсем черной. Она подставляла солнцу блестящую от крема спину, и ему нравилось смотреть на ее открытую шею; ведь обычно волосы падали ей на плечи. Какая упругая кожа на шее! Его пальцы помнили прикосновение к едва заметным шелковым волоскам, которые никогда не стригут, нежным, как шерстинки внутри кошачьего уха. Если потереть такой пушок у себя за ушами, в голове отдается словно шуршанье волны по мельчайшей гальке, почти уже ставшей песком. Винни нравилось, когда он брал ее сзади за шею большим и указательным пальцами. Тогда она запрокидывала голову, поднимала плечи, и кожа на плечах собиралась складками, ягодицы и ляжки твердели. Белая яхточка все приближалась, потом она отделилась от поверхности моря, плавно взмыла в небо и слилась с облаком, таким же белым.