Гарвардский баг - Мира Вольная

Вечерняя Москва бесила, бесил снег за окном, даже чертова маленькая елка на рабочем столе бесила. Но больше всего бесил, конечно, Ястребов.

Я готова была его разорвать, растерзать на ошметки, кусочки, на сотню маленьких Ястребов. Ходила по кабинету из угла в угол, сбросив дурацкие туфли и стащив с лица маску.

Платье это чертово… Корпоратив долбаный…

Как же бесит все!

Я тряхнула головой и потянулась к рюкзаку.

Злость кипела, собиралась, концентрировалась во мне, дергала каждое нервное окончание, скручивала. Я была готова орать в голос. Крик, полный ярости, клокотал в горле, стоял комом, душил. Очень-очень хотелось проораться. Хорошо, так, чтобы горло потом драло.

Но вместо этого я открыла маленькое отделение, вытащила резинку и, перехватив ей волосы, достала допотопный эмпетришник и выскочила из кабинета.

Мне надо сбросить это с себя, надо куда-то вылить… Во что-то. Или я не сдержусь, вернусь в зал и сделаю что-нибудь… Что-нибудь, о чем буду потом мучительно сожалеть. Либо Ястребова прибью, либо вообще всех.

Я проскользнула в темную раздевалку, и гребаная Энджи тут же включила свет, кондиционер, активировала трекер на руке.

Я переоделась со скоростью света, оставила платье валяться на полу, воткнула в уши наушники и выбрала сопровождение потяжелее, натянула перчатки.

В зал влетела, не замечая ничего и никого вокруг, подскочила к груше и с криком впечатала в нее кулак. И даже сквозь грохот музыки и шум крови в ушах услышала, насколько отчаянным и жалким был этот самый крик.

И взбесилась от этого еще больше, почти до черных точек перед глазами и кислоты во рту.

Стиснула челюсти и вмазала еще раз. Потом еще и еще. С каждым ударом сквозь стиснутые зубы рвался новый крик. Еще более жалкий, чем предыдущий. А злость не утихала и не унималась, кипела внутри, рвала жилы, стягивалась во что-то огромное, чудовищное. Мне не становилось легче.

Память подкидывала все новые и новые причины злиться, подкармливала ярость, как оголодавшего зверя. На грушу сыпались все новые и новые удары.

Подозрения, обвинения, яростные слова, попытки прогнуть под себя, вранье. Вранье в каждом слове, взгляде, движении и действии. Энджи… Энджи, мать ее. Как нож в спину, как удар исподтишка, как грязный прием.

Сука!

Ненавижу, ненавижу его! Глаза, губы, руки, чертово совершенное тело. Надменную улыбку ненавижу, его сарказм, его гребаный перфекционизм, силу. Голос его ненавижу, дебильную привычку оставлять приборы на краю мойки. Его привычку оставлять на мне засосы. Щетину.