Роза Львовна, или Два мешка сахара - Иван Владимирович Кретов

70-е. Общежитие химфака.

        Володя на секунду замер. Рука стучащего в дверь сменилась ногой.

– Да что они там?! Не понимают, балбесы?

– Не обращай внимания, продолжай, – она закрыла глаза, нежно обхватила влажными ладонями затылок мужа. – Ты, только ты, самый-са-а-амый, мой.

– Ленка, родная, девочка моя…

За стеной начали нестройно петь. Стучали в стену скорее для веселья.

– Пойдём к ребятам, всё-таки 59-я годовщина,  вот бы получилось сына к октябрю. Представляешь, на 60-летие Октябрьской революции! Пусть только попробуют сессию не закрыть.

– А если раньше, на Успение?

– Тише ты, глупенькая, ещё из комсомола выпрут. Ладно, как хочешь, а я к ребятам.

   Оставшись одна, Лена ощутила себя в прозрачном осязаемом коконе. В нём было тихо, уютно и так спокойно,  словно вся любовь  мира укрыла её в заботливых ладонях. «Наверное, так же себя чувствует плод в чреве матери», – подумала она. За стеной кто-то громко крикнул её имя, смеялись, пели. А ей… а ей было очень хорошо и не страшно.

       Прошло семнадцать лет, 90-е.

– До экзаменов три месяца, по русскому изложение напишешь, математику – второй год с репетитором. Но химия! Хи-ми-я! – мать произнесла по слогам. – Это позор какой-то. И родители, и бабушка – все! Все химики!

– Мам, да не хочу я на ваш этот химфак. Лучше в армию.

– Я тебе дам армию, поганец. Пойдёшь к Розе Львовне. Решено. Она наш последний шанс. Её ученики заводами управляют. Нижне-Камский нефтехим – главный инженер из Венеции вернулся, а ты? – мать бессильно опустила ладони на колени. – Сынок, я тебя очень прошу, хотя бы три занятия. А там…

     Мама беззвучно заплакала. Я понимал, что причина была не в моём предстоящем поступлении в универ. Два месяца назад отец ушёл к лаборантке из своего цеха. Мама старалась не подавать виду, но как тут утаишь. Я тогда со злости кулаком сделал вмятину на папиной новой Таврии. Вот стоило мужику обзавестись машиной, всё, свобода, новая жизнь. Ничего, прорвёмся, мы сильные.

– Мам, звони Розе Львовне, – сказал я решительно. – Пускай назначает время.

Я сейчас не помню, что рассказывала Роза Львовна про химию. Да и что она могла рассказать нового мне, потомственному химику в третьем поколении. Но я увидел, открыл, прозрел или ещё что-то там. В общем, зацепило. Надолго.

В универе по всем двенадцати химиям (коллоидная, физическая, аналитическая, и пр.,  не говорю про органику с неорганикой) экзамены часто не сдавал. Так ставили, порой в середине семестра. Говорили, что ген у меня химический, вижу реакцию. Уже на последнем курсе предложили должность главного инспектора в родном городке. Согласился, конечно. Незаживающая рана в сердце с того времени осталась после заводов конца 90-х: разруха и пустошь. Дальше в областном ведомстве начальник отдела, заместитель министра. Идейный был поначалу, думал, что можно отрасль поднять с колен.