Судьба играет человеком - Анатолий Комаристов

Впервые я увидел его в конце февраля в небольшом скверике около вокзала железнодорожной станции Крюково. Он сидел на лавочке напротив братской могилы и скромного памятника красноармейцам и командирам, погибшим 6 декабря 1941 года в тяжелых боях на подступах к Москве.

Я ждал автобус, чтобы уехать в  свой посёлок. Пассажиры топтались на остановке.  Дул пронизывающий холодный ветер и, чтобы как-то согреться, я ходил по плохо очищенной от снега дорожке, ведущей к вокзалу.

Когда проходил мимо лавочки, обратил внимание, что сидящий на ней человек буквально весь дрожит от холода. Одет в старенькое зимнее пальто, явно не его размера, что было заметно по коротким рукавам. На голове – видавшая виды меховая шапка-ушанка, из-под которой торчали длинные и седые сальные волосы. Шея вместо шарфа обмотана старым женским шерстяным платком. По всем признакам мужчина напоминал обыкновенного бездомного.

Верхняя пуговица пальто расстегнута. Правой рукой он массировал левую половину грудной клетки в области сердца. Бледное лицо, заросшее многомесячной щетиной.  «Похоже, что у него сердечный приступ» – мелькнула мысль. Я остановился и спросил:

– Вам плохо? Он поднял на меня глаза и тихо прошептал:

– Да… Сердце сильно болит…

– Я врач. Вызвать скорую помощь?

– Не надо. Меня все равно не повезут в больницу… Я – бездомный. У меня нет никаких документов… Да и больница таких как я, не принимает.

– Хорошо, тогда я дам вам таблетку. Положите ее под язык, но не глотайте. Она должна минут через пять снять боль, – сказал я.

Он согласно кивнул головой. Поскольку меня самого уже много лет беспокоят такие боли в области сердца, я постоянно ношу с собой валидол, нитросорбит или нитроглицерин.

Он положил таблетку в рот, а я присел рядом с ним на лавочку и взял его левую руку. Холодная рука мелко дрожала. Пульс слабого наполнения, частый и аритмичный.

– Может все-таки вызвать скорую помощь? – еще раз спросил я.

– Не надо, – тихо ответил он. – Если мне суждено умереть, то лучше здесь на лавочке… Спасибо вам, доктор,– и закрыл глаза.

Подошел, наконец, и тут же уехал мой автобус, а я сидел рядом с ним, ожидая результат действия нитросорбита. Бросить его одного в таком состоянии я не мог. Моя совесть не позволяла мне сделать это. Чувство врачебного долга осталось, хотя уже много лет я не работал.

Потом он открыл глаза и почти шепотом сказал:

– Кажется, боль прошла… Спасибо вам.

– Как вас зовут? – спросил я его.

– Зачем вам мое имя, доктор? – ответил он и грустно посмотрел на меня.