В детстве, когда диван был огромным полем, а двор - бесконечным царством, мир воспринимался буквально. Каждое событие - маленькая буква, и они собираются, словно на войну, и становятся перед тобой единым текстом красивой летописи. Хочется сказать, летописи выкалиграфированной, с кучей рюшечек, ненужных завитушечек. Всё это перед глазами, будто оказался в булочной: Кажется, что узлы теста, нахлобученные на тело хлеба и обсыпанные черной трепетностью тмина, не только задают форму, но и служат какой-то высшей цели.
Именно в тот период я и услышал простую вещь, которая объяснила мне всё об этой жизни.
Вскарабкавшись на увешанную лоскутами коры черешню, я взирал на улицу. Вечер бил землю прохладой, так мягкая кошачья лапа шлепками добивает мышь.
Громко раздалось: "Люди! Зубы! Бога". Клацнуло и затихло. Голос был взрослым, а взрослые умнее. Маленький я был послушным и ещё не понимал того, что слушаться - значит слушать себя.
Люди - зубы Бога.
Я знал все три слова. Но это сочетание казалось лишенным всяческого смысла. Но взрослым виднее. Этот крик должен что-то означать.
Я засыпал с этой мыслью и мне снились гигантские челюсти, из побледневших десен торчали человеческие лица. Эта пасть жевала какую-то желеобразную жижу. Лица макались целиком в эту пакость и прессовали её, осыпая брикеты желе собственными волосами. Каждый человечек, наверняка, откусывал от жижи кусок, потому что я видел на этих лицах блаженство.
Когда я проснулся, я понял и крик, и сон. Мир – гигантский пирог, который Бог приготовил себе. А мы – его зубы, мы рассекаем, разрезаем, разрываем мир, пропуская его через себя. Позже, когда я вырос, я убедился в этом выводе.
Наивно предполагать, что мы живем в Матрице, что мы служим какой-то высокой цели. Скорей всего, все мы – лишь кисломолочные бактерии, делающие кефир. Или кишечные палочки. Или дрожжи. Но, в силу брезгливости, больше всего мне верится в то, что мы – всего лишь зубы.
В школьной столовой рядом с бюстом какого-то советского деятеля висел плакат «Жуй тщательно». В школу я попал где-то через год после своего инсайта. И хоть мир образования пах пылью и известью, простая мудрость впечатлила меня и убедила в том, что здесь действительно водятся знания.
Где-то в десятом классе я узнал, что всеми транспарантами и плакатами занимались наши трудовик и учительница ИЗО. Школьные сплетни утверждали, что каждый раз, заканчивая соцзаказ, они совокуплялись на подсохшей пропаганде, подводя символическую черту под актом творения. Возможно, и плакат в столовой был порождением их трепыхания тел.
