Я предпринимаю дело беспримерное, которое не найдет подражателя. Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы, — и этим человеком буду я.
Жан-Жак Руссо. Исповедь
Какая нация, — прошептал старик, — жидки ваши, в них дьявол сидит.
Исаак Бабель. История моей голубятни
Хотелось бы начать предисловие небанально, без использования каких-либо литературных штампов. Но сделать это, кажется, невозможно и приходится начинать с фраз, избежать которых, по всей видимости, нельзя: глубокоуважаемый читатель, перед вами уникальная книга, в ней от первого лица рассказывается о становлении совершенно необыкновенной личности. О себе повествует человек, который жил во второй половине XVIII в., но обогнал свое время настолько, что лишь сегодня к его мыслям и философским постулатам приходит настоящее признание и появляется ощущение, что ученый мир готов их воспринять во всей широте и глубине. Хотя и сегодня, оглядываясь вокруг, начинаешь думать, что и это пока лишь обман, и время еще впереди…
Шломо (Соломон) бен Иехошуа родился в 1753 или 1754 г. [1], в семье еврейского арендатора средней руки, в местечке Суковыборг, стоящем на берегу Немана близ города Мир в Beликом княжестве Литовском [2]. За неполные пятьдесят лет земной жизни он прошел все ступени возможного духовного развития. Причем важно отметить, что «задержись» он на любой из них, то добился бы и общественного признания, и уважения, и материального достатка, но Шломо бен Иехошуа всегда шел вперед. Такое ощущение, что великая тяга к познанию с непреодолимой силой толкала его «к звездам»: в детстве и ранней юности ему прочили карьеру великого талмудиста, и если бы он остался в этом мире, то возглавил бы крупную иешиву и стал бы безусловным галахическим [3] авторитетом; «перерастя» талмудизм, он сумел постичь таинства сокрытого смысла Писания и мог бы превратиться в знаменитого каббалиста, автора еще одного комментария к Зохару[4], страстно возжелав светских знаний и отдалившись от мира ортодоксального иудаизма, он был благосклонно принят в кругу еврейских просветителей и, безусловно, мог бы стать почтенным членом этого сообщества; уйдя и из него, он имел все возможности сделать академическую университетскую карьеру, причем набор дисциплин, изучая которые он добился бы высоких позиций, достаточно широк — это прежде всего математика (алгебра), но и геометрия, и физика, и химия, и астрономия, и история… У него был безусловный талант живописца, и мир карандаша и красок на каком-то этапе почти завладел его страстной натурой; у него был зоркий глаз и врожденное чувство слова (несмотря на «чехарду» родных и выученных языков — идиш, древнееврейский, арамейский, немецкий, французский, английский, латинский), которые помогли бы ему стать писателем… Но Соломон, сын Иехошуа из Суковыборга, не остановился ни на одной из этих профессий и выбрал самую сложную и неблагодарную стезю — стал свободным философом.
