Я больше не летаю во сне - Александр Семёнович Шлёнский

Александр Шленский

Я больше не летаю во сне

Я больше не летаю во сне, и наверное никогда не полечу.

В детстве я летал во сне очень-очень часто, почти каждую ночь. Мои полеты почему-то всегда происходили в какой-то школе, не в нашей, но очень похожей на нашу. Эта школа была совершенно пуста, и когда я шел по ее коридорам, всюду порхало и трепетало эхо от моих шагов. Я летал по пустым рекреациям, по актовому залу, залетал порой в спортзал, где был высокий потолок, и на этом огромном потолке были вкривь и вкось прилеплены грязные светильники с пыльными люминесцентными колбами, а еще висели деревянные кольца, похожие на большие бублики, и толстые лохматые канаты...

Нет, сначала, наверное, надо рассказать, что я делал, чтобы взлететь. Это было не очень просто. Надо было поджать что-то в животе и осторожно и плавно начать двигать ногами, не совсем так, как на велосипеде, но похоже. И даже не так: дело было не во внешней сути движений, а в их пластике, в их внутренней наполненности. Мне никогда не удавалось повторить этих движений наяву. Иногда я и во сне не мог выполнить движения правильно, и тогда я не мог взлететь. Уже сравнительно недавно я ходил к китайскому мастеру заниматься ушу, и один раз на занятии я понял, что некоторые движения из тех, что мы разучивали, напоминают мне о моих детских полетах. Так вот, я начинал делать эти движения, и мое тело каким-то образом повисало в воздухе, не теряя при этом своего веса. И если я правильно и скоординированно двигался, то я успешно взлетал под самый потолок.

Почему-то я почти всегда летал по совершенно безлюдной школе. Наяву я иногда писал на школьных стенах всякую ерунду, но почему-то я ни разу не додумался во сне, что можно писать на потолке. Я обследовал все, что было наверху - лампы, вентиляционные решетки, датчики пожарной сигнализации, слуховые окна и прочие штуковины, которые принято помещать под потолком. Очень часто я цеплялся за эти предметы, иногда ударялся, не больно, но неприятно, и в конце концов мне это надоедало, и я ужасно хотел вырваться наружу и полетать там, высоко и свободно. Но я никогда не находил выхода.

Примерно раз в месяц мой ночной полет был поистине ужасен. В школу вдруг приходили все те, кто в ней учился, и устраивали на меня большую охоту. Меня гнали всей школой вдоль меловых потолков и уродливых стен, покрашенных коричневой половой краской с пупырышками. Я спасался от своих мучителей, летя впритирку к потолку, прячась за колонны, обдирался в кровь о верхние перекладины высоченных дверных проемов. Меня настигали, в меня летели грязные тряпки из туалета, жеваная бумага и просто плевки, меня пытались достать ручкой от швабры и багром с пожарного щита. Мне стоило бешеного напряжения удержаться в полете и избежать юных линчевателей, гнавшихся за мной с искаженными от ярости и от зависти лицами. Я пытался улететь от них, улететь вон из этой проклятой школы, я лез в какие-то маленькие окошечки и не пролезал, я пытался отодрать вентиляционные решетки, но они не поддавались. Окна и двери были почти все закрыты, а если я видел открытый выход, - дверь или окно - то там уже стоял один из загонщиков, готовый схватить меня и держать, пока вся стая не подбежит и не растерзает.